Вплоть до последнего мертвеца - [5]

Мы оказались вовлечены в убийственное равновесие никогда не затухающей битвы, передний край которой иногда отодвигался до орбиты Сатурна, иногда — к самому Юпитеру. Если отбросить мысль об изобретении оружия столь невообразимой мощи, которая позволила бы сокрушить их флот настолько, что они не успели бы воссоздать его в том же объеме, что до сих пор им удавалось делать, то единственной нашей надеждой было каким-то образом обнаружить звездную систему, откуда они явились, каким-то образом построить звездолеты, и не один-два, а целый флот, и каким-то образом нанести сокрушительный удар по их родине. Или же так их напугать, чтобы они отозвали экспедицию в свою звездную систему для обороны. Но сколько всяких неопределенностей было в этом плане!

Однако, чтобы поддержать наше нынешнее положение до реализации всех этих «каким-то образом», наша рождаемость должна была с лихвой перекрывать потери. Последние десять лет нам не удавалось этого достичь, несмотря на все более жесткие программы воспроизводства народонаселения, превратившие в прах существовавшие когда-то моральные нормы и социальные достижения. Затем в один прекрасный день какой-то умник заметил, что в то время как половина наших боевых кораблей изготовлена из металлолома, оставшегося после предыдущих битв, личный состав этих боевых единиц… В результате этого и появились те, кого наша блондиночка и ее коллеги изволили назвать солдатами-заменителями. Я был вторым помощником, заведующим компьютерным обеспечением на старом «Чингисхане», когда первая партия их появилась на борту в качестве боевого пополнения. Должен сказать, что тогда у нас были все основания называть их «зомби». Большинство было такого же синего цвета, что и форма, в которую они были вставлены, а дыхание… в голову закрадывалась мысль, что у микрофона системы оповещения сидит астматик. В их глазах разума было не больше, чем в жестянке из-под керосина. А уж как они вышагивали!

Мой приятель Джонни Круро, погибший во время Великого Прорыва 2143 года, частенько говаривал, что походка у них такая, будто они спускаются по склону пологого холма, у подножья которого зияет огромная открытая братская могила. Туловище у них было прямым и напряженным, а руки и ноги двигались сначала медленно-медленно, а затем резко дергались. От одного их вида по коже ползали мурашки! «Зомби» годились только для выполнения тупой, изнурительной работы. Даже приказав им вычистить орудийную подвеску, нужно было не забыть через час их выключить, иначе они соскребали металл до самых осей подшипников. Разумеется, не все были так безнадежно плохи. Тот же Джонни говаривал, что ему попадались две-три особи, которые, когда чувствовали себя хорошо, могли еще сойти за обыкновенных слабоумных. Главное в боевых условиях они не ломались. Как раз наоборот. Старый корабль будет раскачиваться от частых, каждые несколько секунд, перемен курса; каждый лучемет Ирвингла, каждая картечница и гаубица вдоль огневого борта будут раскаляться до ярко-золотистого свечения; хриплые вопли из громкоговорителей по отсекам будут изрыгать приказы быстрее, чем могут на них отреагировать мышцы; бригады ремонтников с искаженными от спешки лицами едва будут успевать перебегать от одной аварийной ситуации к другой. И вдруг перед глазами возникнет «зомби», сжимающий в своих резиновых руках метлу, и как ни в чем ни бывало подметающий палубу со свойственными ему тупой аккуратностью и непреклонной целеустремленностью… Я помню, как весь орудийный расчет совершенно обезумел и начал лупить «зомби» длинными тяжелыми ломами. И помню другой случай, когда офицер, вбежавший в рубку управления, остановился, выхватил из кобуры лучемет и стал вколачивать снопы искр в синекожего, который мирно вытирал тряпкой иллюминатор. И когда тот, ничего не понимая и ни на что не жалуясь, грузно осел на пол, молодой офицер склонился над ним и запричитал успокаивающе: «Тихо, тихо, мальчик, тихо ты, ну тихо!» Именно это, а вовсе не малая эффективность «зомби», побудило снять их с кораблей — опасность возникновения психологических срывов у людей, вызванных присутствием этих существ, стала очень высокой. Может быть, если бы их не забрали, мы со временем привыкли бы — один бог знает, к чему только не привыкнешь во время сражения. Но «зомби», казалось, принадлежали к чему-то такому, что находится вне понятия «война». Самым ужасным, совершенно ужасным, было то, что их нисколько не трогала перспектива снова быть убитыми. Однако все говорят, что новые модели значительно усовершенствованы. Это было бы совсем неплохо. Диверсионный корабль, или, как его коротко называли, «рогатка», не так уж сильно отличается от самоубийцы-патруля, но требует высочайших боевых качеств от каждого находящегося на борту, если он намерен завершить свою безумную миссию, не говоря уже о возвращении на базу. Причем корабль слишком мал, и людям нужно уметь ладить друг с другом в этом ограниченном пространстве. Мысли мои прервал шум шагов в коридоре. Я ждал внутри, — они — за дверью. Мне было немного не по себе. Они, видимо, тоже нервничали перед встречей со мной. Во всяком случае, не торопились заходить. Я подошел к окну и посмотрел вниз, на плац, где ветераны, чьи умы и тела настолько износились, что не подлежали ремонту, муштровали задыхающихся в новой форме «зомби», учили их пользоваться недавно приобретенными рефлексами, чтобы выполнять быстро следующие одна за другой команды. Мне невольно вспомнились занятия по физкультуре в старших классах школы. Снизу долетали отрывистые команды: «Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!». Только вот вместо «раз» явно звучало какое-то новое слово, которого я так и не смог отчетливо расслышать. Затем я услышал, как сзади открылась дверь, затем закрылась и четыре пары ног щелкнули каблуками, становясь по стойке «смирно». Я обернулся.