Впервые над полюсом - [15]

Я подсел на ледокол в Белушьей губе: неоднократно подводивший нашу геологическую экспедицию изношенный движок радиостанции вышел из строя и мое дальнейшее пребывание там не имело смысла.

На «Малыгине» было несколько иностранцев и среди них Умберто Нобиле, конструктор и командир печально известного дирижабля «Италия» - невысокий красивый человек с грустной, какой-то даже беспомощной улыбкой. Запомнилось: с увлечением и незаурядным мастерством он показывал в кают-компании карточные фокусы.

Недавно мне довелось прочесть книгу У. Нобиле «Красная палатка». Удивительно приятно было читать строки, где итальянец делится своими впечатлениями о Папанине, с которым он впервые встретился на том же «Малыгине»: «В этом крепком, коренастом, приземистом человеке сочетались бычья сила и удивительная мягкость… Всегда веселый, с открытым, пышущим здоровьем лицом, на котором светились живые глаза, он был для всех, добрым товарищем».

Памятен мне этот короткий рейс и первой встречей с Николаем Афанасьевичем Байкузовым, активнейшим московским радиолюбителем-коротковолновиком. Он был одним из радистов «Малыгина» и настойчиво добивался прямой радиосвязи с Москвой на коротких волнах посредством специально изготовленной им для этого рейса аппаратуры. Пройдут годы, и этот талантливый инженер, влюбленный в свою редкую еще тогда профессию, станет генерал-майором.

* * *

Папанин ко времени описываемых событий был уже опытным полярникам. В недалеком прошлом он возглавлял коллективы крупных полярных станций в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа и на мысе Челюскин. Он рассказал нам, что правительство одобрило план создания дрейфующей станции в центре Арктики и что определился состав ее: начальником экспедиции назначен он, Папанин, радистом - Эрнст Теодорович Кренкель, науку же будут представлять магнитолог-астроном Евгений Константинович Федоров и гидробиолог Петр Петрович Ширшов.

Простой в обращении, Папанин быстро перезнакомился чуть ли не со всеми (к слову, немного нас и было) работниками лаборатории. Его интересовало почти все, что касалось будущей радиостанции, но больше всего ее надежность, и он хотел знать, как мы намерены ее обеспечить. Боюсь, что многие вопросы, которые он задавал при первом посещении лаборатории, остались без ответа, потому что тогда мы и сами еще плохо представляли себе, что и как будет. Но он приезжал еще и еще и в каждый приезд получал все больше вразумительных ответов на свои вопросы.

Папанин хорошо знал историю стремления человека в Арктику и к Северному полюсу и, может быть несколько прямолинейно иногда, пытался выяснить, знаем ли ее мы, разработчики, справедливо полагая, что не построить нам радиостанцию, в достаточной мере пригодную для работы на дрейфующих льдах, если не проанализируем опыта, нередко горького, многих людей, стремившихся ранее на север, не поймем - умом и сердцем - величия цели, во имя которой создается советская научная станция в центре Арктики, предельной специфичности условий, в которых будет применяться радиостанция, и особой ответственности, которая ложится на нас, ее создателей. Особой потому, что ненадежная работа радиостанции может привести к гибели людей.

История завоевания высоких широт. Мы запоем читали и перечитывали все, что было тогда в ленинградских библиотеках, ведомственных архивах и имело хотя бы небольшое отношение к Арктике. Вместе с мужественным Фритьофом Нансеном мы дрейфовали на «Фраме» через Центральный полярный бассейн… С адмиралом Степаном Макаровым строили первый в мире мощный ледокол и совершали на нем первое ледовое плавание в районе Шпицбергена… Сопровождали настойчивого Роберта Пири в походе к Северному полюсу… С лейтенантом Георгием Седовым двигались в архипелаге Земля Франца-Иосифа к северу, хорошо понимая, что полюса не достигнем, но не имея мужества сказать об этом больному человеку, которым владели безысходность и отчаяние… Вместе с отважным Руалом Амундсеном плыли на «Мод» Северо-Восточным морским путем и летели на дирижабле со Шпицбергена на Аляску…

Пытаясь представить себе реальные условия, в которых будет работать наше детище, мы шли рядом с мужественными людьми по озерам надледной воды, промокшие до костей. С трудом тащили за собой тяжелые нарты, которые то и дело получали удары на дороге, в лучшем случае похожей на плохую проселочную, застревали в торосах, а иногда опрокидывались и поклажа (будь тут радиостанция - и она тоже) оказывалась, хоть и ненадолго, в воде. Жили в хижинах, сложенных из снежных кирпичей, где воздух, казалось, сверх предела был насыщен влагой, и радиостанция была рядом с нами. Летели на самолете и, положив руку на радиостанцию, ощущали вибрацию, на которую должны быть рассчитаны наши аппараты. Вместе с радистом потерпевшего катастрофу дирижабля поднимали выпавшую на лед рацию, понимая, что и наша должна была бы дать связь даже после такого испытания…

Не только мысли о радиостанции владели нами, когда мы перелистывали страницы книг. С них смотрели на нас образы людей многих национальностей и поколений. Одни переступали порог Арктики в надежде найти торговые пути в Китай, Индию и Японию, других влекла небескорыстная жажда открытия новых земель, третьи стремились обогатить человечество знаниями о суровой арктической природе. Были среди них люди высокой моральной чистоты и авантюристы, серьезные ученые и дилетанты, хорошие и плохие организаторы.