Впередсмотрящий - [39]

Как знакома нам эта гнусная фразеология, распространявшаяся в Пруссии задолго до Гитлера!

Поединок взаимоисключающих сил и победа добра над злом.

«Но если мы будем самыми сильными, — говорит Саразен, собираясь превратить опустевший Штальштадт в арсенал для обороны Франсевилля, — мы постараемся в то же время быть и самыми справедливыми и научим наших соседей любить мир и справедливость».

Франко-прусская война закончилась отторжением от Франции ее цветущих провинций — Эльзаса и Лотарингии. Парижская коммуна обозначила в мировой истории новый рубеж. «Штурмовавшие небо» коммунары впервые попытались революционным путем осуществить светлую мечту утопистов об идеальном государстве будущего.

«Пятьсот миллионов бегумы» — отголосок этих событий, потрясших обоих авторов, глубоко пережитых тем и другим, хотя и по-разному понятых. Жюль Верн, сохранив идеи Груссе и его сюжетную схему, превратил слабый набросок в великолепный роман, соединяющий научную фантастику с высокими гражданскими чувствами.

Позднее роман был признан пророческим. В изобретенной Шульце дальнобойной пушке усматривали прообраз «Большой Берты», из которой немцы обстреливали Париж во время второй мировой войны. В годы Сопротивления гитлеровской оккупации французские патриоты усиленно распространяли «Пятьсот миллионов бегумы», как действенное орудие пропаганды в борьбе с фашизмом.

…Амнистия коммунарам, объявленная в 1880 году, позволила Паскалю Груссе вернуться на родину. Ему было 35 лет. В том же возрасте, что и Жюль Верн, он вступил на новое поприще и нашел того же издателя — Пьера Жюля Этцеля. Фантастические и приключенческие романы Груссе, подписанные псевдонимом Андре Лори, печатались в «Журнале воспитания и развлечения» рядом с «Необыкновенными путешествиями». Андре Лори завоевал популярность. Он считал себя учеником Жюля Верна, хотя ему явно не хватало ни таланта, ни обширных знаний учителя.

Паскаль Груссе, как один из организаторов Парижской коммуны и политический публицист, вошел в историю; как писатель Андре Лори, он давно и прочно забыт. Правда, среди его многочисленных книг есть еще один небольшой роман, в отличие от «Пятисот миллионов бегумы», изданный за двумя именами: Жюль Верн и Андре Лори. Это хорошо известный у нас «Найденыш с погибшей „Цинтии“». Двадцать восьмой роман в списке «Необыкновенных путешествий».

БЫТИЕ И БЫТ

жизнь между тем шла своим чередом, как бы в двух параллельных мирах — с редкими просветами в семейных невзгодах и безоблачным счастьем в творчестве.

Наибольшие огорчения по-прежнему причинял Мишель. Абевильский коллеж под Нантом ничуть его не исправил. Хилый подросток не вылезал из простуд, терроризировал нантских теток и бабушку. Длительное пребывание в санатории завершилось громким скандалом и переводом в воспитательный дом, где он искусно симулировал приступы помешательства и держал в страхе весь персонал. Общение с сыном выводило Жюля Верна из душевного равновесия, но ничего не оставалось, как вернуть его в лоно семьи. Пока он учился в лицее, Жюль Верн с 1874 по 1878 год, кроме амьенского дома, снимал еще и квартиру в Нанте, перевез туда часть библиотеки, в основном там и работал, стараясь как можно реже допускать Онорину в Нант, так как в присутствии матери Мишель больше распоясывался. С отцом, как и со всеми, он держался заносчиво, третировал учителей, репетиторов, гувернера, лишь на короткое время «входил в рамки», а потом становился еще несносней.

Железный распорядок дня и способность мгновенно переключаться из одной сферы в другую помогали писателю не снижать творческой продуктивности даже в этот трудный период, когда он возложил на себя все заботы по воспитанию сына, которого так и не смог обуздать.

В Нанте, Амьене или на борту «Сен-Мишеля» Жюль Верн написал за эти годы несколько книг.

Вслед за «Таинственным островом» он приступил к новой робинзонаде, задумав самый невероятный сюжет из всех, какие ему приходили в голову: кусок Африки, оторванный столкновением с кометой, уносится вместе с ней в мировое пространство, а потом возвращается обратно и с математической точностью садится на прежнее место.

Изложив замысел озадаченному Этцелю, Жюль Верн добавил:

— Я мог бы озаглавить этот роман «История одной гипотезы».

Речь идет, конечно, о «Гекторе Сервадаке», остроумном, озорном произведении, в котором астрономическая гипотеза, нарочито абсурдная и нелепая, позволила жизнерадостному писателю наполнить книгу познавательным материалом и даже некоторыми политическими идеями…

Он отправил героев в Солнечный мир. И вдруг, совершенно неожиданно, родился еще один замысел, показавшийся ему настолько заманчивым, что он не мог отказать себе в удовольствии взяться за него немедленно.

«„Солнечный мир“ подождет, — оправдывался он перед издателем. — Я так погрузился в снега Сибири, что не могу оторваться ни на один день. Это великолепная тема! Впрочем, мой роман скорее татарский и сибирский, чем русский».

Еще одно «Необыкновенное путешествие» с поистине необыкновенной судьбой!

Первая часть «Курьера царя» была отослана издателю в мае 1875 года, вторая завершена к осени. Уже набранный текст Этцель показал Тургеневу и вскоре, 23 сентября, получил ответ: «Мой дорогой друг, книга Верна неправдоподобна, но это неважно: она занимательна. Неправдоподобие заключается в нашествии бухарского хана на Сибирь в наши дни — это все равно, как если бы я захотел изобразить захват Франции Голландией».