Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи - [6]
Часто Леонардо видел и на улице фигуру знаменитого математика в черном плаще, окруженного многочисленными преданными ему учениками. Длинные седые волосы окаймляли его худое лицо с глубокими, вдумчивыми глазами; вся фигура дышала каким-то важным, спокойным величием, и мальчик невольно чувствовал к ученому странное благоговение, смешанное со страхом.
Его, положительно, тянуло к таинственному дому ученого. И с каждым днем все больше и больше разгоралось в душе Леонардо страстное, непреодолимое желание говорить с этим важным стариком, идти за ним, следовать всюду, как следуют его ученики.
И он простаивал у дома Тосканелли по целым часам, как нищий, ожидающий подачки. Наконец Тосканелли заметил мальчика, следящего за ним жадными глазами.
– Кто это, Лука? – спросил небрежно Тосканелли одного из своих учеников. – Что это за таинственные фигуры?
Леонардо чертил палкой на земле геометрические фигуры и делал какие-то свои собственные вычисления.
– Что ты здесь делаешь у моего дома каждый день и зачем следишь за мной?
Мальчик вспыхнул, и большие ясные глаза его ярче заблестели.
– Я хочу учиться у вас математике! – сказал он решительно.
Это короткое заявление ребенка пришлось по вкусу ученому Он улыбнулся загадочной улыбкой.
– Который тебе год, маленький Архимед? – спросил он насмешливо, смерив с головы до ног всю его несложившуюся фигурку.
Леонардо слегка покраснел.
– Скоро двенадцать, синьор, но это не мешает мне любить науку.
– Ого, какая громкая фраза для такого маленького человечка! – воскликнул Тосканелли. – Ну что ж, все равно…
Он подумал и, слегка прищурившись, сказал шутливо:
– Отныне мой дом всегда открыт для моего нового ученого друга.
Глаза Леонардо весело заблестели. Он понял добродушную насмешку ученого и, как взрослый, раскланялся с утонченной учтивостью:
– Я буду весьма признателен синьору маэстро…
Тосканелли еще раз улыбнулся, кивнул и поднялся на лестницу, ведущую в его таинственное жилище.
С этих пор сын нотариуса сделался учеником знаменитого математика. Мало-помалу Тосканелли серьезно заинтересовался мальчиком, закидывавшим его самыми разнообразными вопросами и принимавшим горячее участие в научных беседах и опытах.
И Тосканелли наложил глубокую печать на весь склад души Леонардо…
В то время, когда Леонардо был всецело поглощен новым миром, открывшимся перед его тазами благодаря знаменитому учителю, дома у него творилось что-то неладное. Синьора Альбиера давно уже начала прихварывать и в одно утро не поднялась с постели. Тяжелая изнурительная лихорадка с каждым днем все более и более истощала это молодое, прекрасное тело.
– Я уже не встану, – говорила она грустно, – я не увижу больше ни цветов, ни зелени, ни голубого неба, не увижу больше ясного мая…
И тяжелые слезы дрожали на ее длинных ресницах.
Она угасала с каждым днем и, смотря на свое совершенное, как изваяние, тело, содрогалась при мысли о смерти.
– Кто это там ходит рядом? – говорила она с испугом. – О, матушка, что это там за старуха, зачем ты привела ее?
– Молчи, молчи! – шептала таинственно синьора Лючия. – Она поможет тебе, она знает средство… Ну, мона Изабелла, пройдите к больной…
Мона Изабелла была старая колдунья, и в то время, когда даже самые выдающиеся люди верили еще в чудеса, заклинания и колдовство, имела большой успех у флорентийцев. Она лечила, заговаривала, избавляла от порчи и беззастенчиво обманывала простодушных граждан.
И теперь она нагнулась к больной, уставясь на нее своим единственным, острым, как сталь, глазом. Больная покорно протянула ей тонкую, полупрозрачную руку.
Леонардо, забившись за высокий шкап, видел в щелку страшную старуху и неподвижным взглядом, с крепко бьющимся сердцем следил за малейшим ее движением.
И колдунья зашамкала беззубым ртом:
– Возьми мозг ласточки, разведи его в хорошем вине и дай испить больной…
Бабушка Лючия одобрительно закивала, а у больной широко, с испугом, открылись глаза.
– Добудь сердце волка… – шипела старуха, – свари его и дай съесть больной в пятницу или в воскресенье… Ой, тру дно выгнать болезнь, трудно одолеть порчу…
Она поникла головой и несколько минут думала. Леонардо ждал, притаив дыхание.
Рисунок Леонардо да Винчи
– Или возьми голову мыши и, высушивши, носи на себе…
Она опять подумала.
– Под камнем у колодца, что на дворе у мессера Алонзо, есть большая черная жаба… Когда пробьет полночь… – начала старуха и, нагнувшись к уху бабушки Лючии, продолжала таинственным шепотом.
И от этого шепота старушка испуганно и часто повторяла молитву Святой Деве, а у мамы Альбиеры лицо сделалось белым, как наволочка на ее подушке. Леонардо почувствовал, что у него больно защемило сердце и по телу побежали мурашки…
После ухода моны Изабеллы больной стало хуже. Ночью синьора Лючия со слезами на глазах принесла ей что-то завернутое в тряпку и положила на грудь. Леонардо заметил и догадался, что это печень большой жабы мессера Алонзо. Больной стало хуже…
Сложив на коленях свои худые старческие руки, синьора Лючия думала горькую думу о том, как опустеет их уютный дом и как бедный ее сын Пьеро станет одиноко и уныло ходить по пустынным комнатам, где так заразительно звенел прежде смех Альбиеры. А Леонардо? Что если он без матери, избави Бог, станет слоняться без толку по флорентийским улицам и, чего доброго, попадет в дурную компанию?
