Вперёд в прошлое - [4]

– Ну, здравствуй, – говорил каждый гость, протягивая руку. – Это сколько же тебе лет исполнилось?

– Пять, – отвечал я каждому гостю.

– Э-э!.. Да ты уже совсем взрослый. Скоро в школу пойдешь, – ставил меня в известность каждый гость.

– Скоро, – угрюмо соглашался я с каждым гостем.

– А ведь я тебя еще вот таким помню, – говорил каждый гость и руками показывал, каким он меня помнит. – А ты меня помнишь?

– Нет, – говорил я каждому гостю.

Никто из них не принес педальной машины.

Зато пришедший позже всех дядя Сережа подарил мне черный блестящий пистолет! Он стрелял деревянными палочками, на конце которых были специальные резиновые присоски. Ну что говорить? Пистолет мог бы стать моей самой любимой игрушкой, если бы я так сильно не хотел педальную машину. Я рассматривал его, уже лежа в постели, и время от времени целился в сидящих за столом гостей. Но, конечно, я не нажимал на курок.

Разговоры, смех, звон посуды за столом долго не давали мне уснуть.

Утром, когда я проснулся, я сразу вспомнил, что у меня нет педальной машины. А может быть, все-таки мама и папа вчера нарочно говорили, что не купили машину, чтобы сегодня утром меня ждал сюрприз? Я пробежался глазами по углам и даже заглянул под кровать, но, кроме маминых домашних туфель и сухих стружек от матраца, ничего не увидел. Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор – мы жили тогда в бараке, и у нас был длинный полутемный коридор, – но в коридоре рядом с нашей дверью, где мне хотелось увидеть педальную машину, сидел на горшке Славка, «жадина-говядина», и серьезно рассматривал какой-то камешек.

Когда я вышел гулять, Люська Четверикова уже прыгала через веревку с другими девчонками возле сарая. Увидев меня, Люська крикнула девчонкам: «Мне чура!» – и подбежала ко мне:

– Ну?.. Купили?

– Нет... Но скоро купят, – невесело ответил я.

– Жди больше! – как-то вредно сказала Люська. – Педальная машина, знаешь, какая дорогая?

– Какая? – не понимал я.

– Можно прыгалок купить целую тыщу!

Я тогда не понимал, что значит «дорогая», но слово «тыща» внушало мне какой-то неведомый страх, и педальная машина вдруг сделалась для меня маленькой, далекой, несбыточной...

Воображала Люська больше не принимала меня прыгать через веревочку и, уж конечно, не разрешала крутить не только «горячие», но и «холодные». Славка, «жадина-говядина», забрал у меня свой «чертов палец». И я подумал, что Витька и подавно перестанет со мной водиться.

Я сам разыскал Витьку за домом возле шоссе, где он всегда ловил жуков. Он сидел в канаве и строгал перочинным ножом какую-то доску. На доске был нарисован простым карандашом кривой-кривой пистолет. Дуло было уже почти выстрогано.

– Хорошо? – гордо спросил у меня Витька, показывая доску.

– Возьми своих жуков, – сказал я, чуть не плача, и протянул коробку.

– Зачем? – удивился Витька.

– Не купили мне педальную машину.

– Ну и не надо. А жуков я тебе за так подарил. На день рождения.

– За та-ак?.. – протянул я растерянно.

– Ага, – сказал Витька просто. – А педальная машина – это для малышей. Вот пистолет – это да!.. – мечтательно добавил он.

– Какой пистолет?

– Какой?! Настоящий, железный, черный, который палочками стреляет, – восторженно заговорил Витька, потом с тоской посмотрел на доску, сложил перочинный ножик и вдруг предложил мне: – Давай вместе жуков ловить! Хочешь, научу?..

...Я долго не мог уснуть в этот вечер. Под подушкой в коробке уютно скреблись жуки, которых наловили мы с Витькой. И пусть папа скажет, что я неблагодарный, невоспитанный, что я не умею хранить подарки... Пусть! Но у меня под подушкой рядом с жуками лежал настоящий черный железный пистолет, и я знал, что сделаю с этим пистолетом. А педальная машина – это для малышей...

* * *

Итак, с 1938 года я живу в Москве и считаю себя полноправным москвичом, хотя место моего рождения – город Киев.

Каждым летом родители отправляли меня в Киев к тетке (любимой тете Броне – сестре моего отца). Ее семья имела маленький дачный домик в Дарнице, что под Киевом. Остался в памяти мой отъезд в Москву из Киева в 1940 году. Мы проезжали по знаменитому мосту через Днепр. Я стоял у окна вагона и смотрел на всю эту неописуемую красоту. И тут какой-то дядя, стоявший рядом, задумчиво сказал: «Прощай, зеленый Киев». Эта простая фраза почему-то запала в мою душу... Может быть, потому, что в 1941 году началась война, и этот исторический ход принес гигантские жертвы и исковеркал судьбы миллионов людей на необозримой доске наших жизней...

Мой пример малюсенький, единичный. Родители, родственники, соседи по бараку удивлялись моему врожденному музыкальному слуху (видимо, от мамы с папой, а может быть, и от того самого гусарского полковника). А в то время на музыкальном небе нашей страны сияли две звезды, хотя понятия «звезда» в сегодняшнем употреблении тогда не существовало. Так вот, для интеллигентных, особенно еврейских семей светили два скрипача – Борис Гольдштейн (Буся) и Давид Ойстрах (Додик). И практически каждая семья, отдавая своих детей в музыкальные школы, мечтала увидеть в них будущих «Гольдштейнов» и «Ойстрахов», подобно тому, как сегодня многих детей отдают в теннисные школы и в школы фигурного катания. Это не только модно, но, если повезет, и денежно...