Вперед, русичи! - [82]

Когда женщины перестали его наряжать, словно новогоднюю елку, они отошли в сторону и, удовлетворенные результатом, восхищенно смотрели на него, радостно что-то щебеча и прищелкивая от восторга языком. Воин сердито крикнул на них, и они согнулись в поклоне. Сам он тоже, приложив руку к груди, поклонился Павлу и, уже опасаясь прикоснуться к нему, почтительно жестами пригласил к выходу.

Выйдя из хижины в сопровождении аборигенов, он увидел, что процессия во главе с Качи достигла центра поселка и остановилась. Только тут он заметил, что не слышен грохот туземного оркестра, а в наступившей тишине Качи, стоя перед непонятным зеленым сооружением, произносит торжественную речь. Следуя знаку воина, Павел направился к толпе.

В это время Качи, заметив его приближение, что-то гортанно прокричал, и все обернулись в сторону Павла. Толпа раздвинулась, образовав ровный неширокий коридор прямо к подножию этого сооружения, у которого опустился на колени вождь и стоял так, протянув руки к оробевшему от такого неожиданного внимания парню.

Павел растерялся, не зная, что ему делать дальше. Остановился, но тут с губ его сорвался радостный крик. Опутанная лентами и ветками, словно зеленый трон, за спиной Качи стояла машина времени. И, уже не обращая внимания на почтительные и восхищенные взгляды туземцев, удивленные взгляды моряков, он почти бегом устремился по образовавшемуся коридору.

Поднявшись с колен, Качи отступил в сторону, с достоинством поклонился и, лукаво улыбнувшись парню, указал, как бы приглашая на кресло.

«Только бы цело было», – подумал тот, устраиваясь на знакомом сиденье и оглядывая опутанные ветками рычаги и кнопки панели управления. К его радости, аборигены, видимо, очень бережно обходились с машиной, не был стронут даже ни один рычаг настройки, хотя где только можно они укрепили и просунули стебли растения.

А Качи, пока он оглядывал вновь обретенное кресло, обернувшись к соплеменникам, закончил речь. И, повернувшись к Павлу, выжидательно смотрел на него. Молча смотрели на него и все собравшиеся.

Не понимая, что от него требуется, Павел заерзал в кресле, выискивая взглядом в толпе русских моряков. Наконец заметил стоявших рядом Семена и Юрия Александровича. На его немой вопрос Семен лишь непонимающе пожал плечами. А Юрий Александрович что-то зашептал, показывая рукой на накрытые к торжеству циновки.

«К столу пригласить надо!» – догадался Павел и, протянув руки в сторону праздничного «стола», громко сказал:

– А теперь можно и к столу, пообедать.

Он заметил, как после этой речи прыснули от смеха русские моряки, но их хохот никто не услышал. Он утонул в восторженном реве аборигенов, которые если и не знали слов, то поняли прекрасно. И тут же начался пир. Павел зря надеялся, что, занятые трапезой, о нем все забудут. Уже через несколько минут он понял, что если это и случится, то не так скоро, как ему хотелось бы. Видимо, роль божества ему еще какое-то время предстоит исполнять.

Сначала его потчевали различными блюдами, пока он не насытился так, что, казалось, уже не сможет подняться с кресла. После этого, оставив попытки еще его угостить, аборигены начали демонстрировать танцевальное искусство и, казалось, не знают они усталости, тем более что время от времени подогревали себя самодельным алкогольным напитком. Ему, как заметил Павел, отдавали честь и русские моряки, поглощая в таких количествах, что это вызывало лишь удивленные и восхищенные взгляды туземцев.

– Хорошо пивко, только слабовато, – заметил подошедший к Павлу Семен. – А ты чего сидишь индюком? Шел бы к нашим, а то доконают тебя эти чернявые.

– Ага, тут уйди, – вздохнул Павел, – я только встать попробовал, так чуть не насильно назад усадили.

– Вот так дело, – весело расхохотался матрос, – этак тебе всю ночь придется сидеть.

– Смешно тебе, – огрызнулся тот, одновременно раскланиваясь с радостными от такого внимания очередными танцорами, – помог бы лучше.

– Да я бы посидел за тебя, – усмехнулся Семен, – только боюсь, они мою рожу с твоей не спутают.

– Ты знаешь, – просяще прошептал Павел, – сидеть не обязательно, ты лучше сходи в шалаш Качи. Знаешь, где он?

Моряк кивнул.

– Там у меня магнитофон лежит, будь другом, принеси.

– Это ящик-то твой музыкальный? – удивился тот просьбе паренька. – А на кой он тебе сейчас?

– Надо, ты только принеси, – горячо зашептал Павел.

Ничего больше не спрашивая, Семен повернулся и шагнул в темноту.

Пашка уже давно мог перенестись в следующий век или даже вернуться домой. Он уже успел и проверить машину, и настроить ее на 1880 год, но удерживало его здесь два соображения: во-первых, ни за что не хотелось оставлять здесь магнитофон. Во-вторых, он не знал, как воспримут его исчезновение аборигены и не грозит ли это вновь осложнениями в их отношениях с матросами. Наконец, обретя себе такого помощника, он решил действовать.

Семен вскоре вернулся, неся на вытянутых руках магнитофон. Павел, не обращая внимания на танцующих, радостно выхватил его, осмотрел и устроил рядом с собой на сиденье.

– А не видел ли ты Георгия Тихоновича? – спросил он у Семена, который с любопытством наблюдал за действиями паренька.