Вперед, русичи! - [64]

Несмотря на накопленную усталость, проснулись рано. Наскоро позавтракали, взяли немного провизии и пошли во двор. Отдохнувшие кони уже были запряжены в карету, а пробитая накануне Павлом задняя стенка заделана, обшивка зашита. Можно было отправляться в дорогу.

Путь был неблизким, но преодолели они его на этот раз без приключений. Когда впереди показались крепостные башни Пресбурга, сердце у Павла гулко забилось. Как-то отнесется государь к их возвращению, что еще предпримет, чтобы задержать кресло у себя? Ответы на эти вопросы он не знал, но во всем решил положиться на покровительство князя. За короткое время знакомства он с ним, несмотря на заметную разницу в возрасте, по-настоящему сдружился. Ему даже жаль было покидать его.

Когда заехали в крепость, часы на башне показывали пять часов пополудни. Троекуров направил запыленный экипаж с царским гербом на дверцах к государевым палатам.

«Вот он, ирод», – подумал Павел, увидев, как из дверей, с опаской глядя на появившийся экипаж, выскочил Меншиков. Что-то сказав страже, тот побежал в сторону конюшен. И тут же промчался верхом к выходу из крепости. Князь остановил карету и спустился на землю. Следом за ним, прихватив магнитофон, вышел и Павел.

– Пускать не велено, – перегородил им дорогу к дверям стражник.

– Доложи, что князь Троекуров прибыл.

– Никак не могу, государь в отлучке.

– Из офицеров есть кто-нибудь?

– Никак нет, все в походе.

– Так что ж нам, так на улице и торчать? Ты нас хоть в горницу допусти.

– Никак нет. Никого пущать не велено.

Павел с тревогой вслушивался в разговор. Он догадался, что приказ, скорее всего, отдал не Петр, а только что уехавший Меншиков. А куда, как не предупредить своего хозяина, помчался верный Алексашка. Вернется Петр, и неизвестно еще, как повернутся события. И он решился еще раз повторить уже использованный вариант с магнитофоном. Пока князь разговаривал со стражником, перемотал пленку и включил на полную громкость.

Услышав неожиданно раздавшийся гневный голос государя, стражник отскочил в сторону и вытянулся в струнку. Павел и князь беспрепятственно вошли в палаты и рассмеялись.

– Теперь он не скоро в себя придет, – сказал князь. – Хорошая штука этот твой магнитофон.

Павел, помня дорогу, быстро прошел в комнату, Троекуров не отставал. К своему облегчению, Павел увидел кресло на месте, оно было в полном порядке. Настроив его на следующий, восемнадцатый, век, включил машину, чем вывел князя из задумчивости.

– Может, государя дождешься, объяснишься?

Павел отрицательно помотал головой.

– А тебе огромное спасибо, – сказал он, протягивая Троекурову руку, – честное слово, мне просто жаль расставаться, но и остаться не могу.

– Ну что ж, коли надо, так прощай. И тебе спасибо, хороший ты урок мне преподал. Выпадет оказия, приезжай, всегда буду рад. – И князь крепко пожал протянутую руку парня.

Павел сел в кресло. Еще раз проверил настройку, положил палец на кнопку.

– Прощай, князь! – На глаза его навернулись непрошеные слезы.

– Прощай, Павел! – ответил тот. – И не суди ты нас строго.

Не в силах тянуть дальше, Павел нажал кнопку. А посреди опустевшей комнаты остался стоять князь, так до последнего момента и не веривший, что этот славный, полюбившийся ему парень может взять и просто исчезнуть прямо у него на глазах.

В это мгновение в ворота крепости на взмыленном коне влетел юный государь Петр Алексеевич…

Глава 10. На «том свете»

– Чего ты так орешь-то? – первой пришла в себя баба Надя.

Митрий, сидевший в кресле, приоткрыл глаза. Перед его взором вновь стояли полуголый подросток в странных портках да чудно одетая, простоволосая баба. Причем вместо глубокой ночи был день! Солнце лишь начинало клониться к закату. Увидев все это еще раз, он вновь закрыл глаза и надрывно, с животным страхом завыл.

Баба Надя решительно подошла к креслу, еще раз внимательно оглядела сидящего в нем мужика со всклоченными, спутанными волосами и бородой, в разодранной рубахе и с обезображенным шрамами лицом. Протянув руку, она потрясла его за плечо. От прикосновения он испуганно вздрогнул, но замолчал и вновь медленно, с опаской открыл глаза.

– Чего орешь-то? – как можно спокойнее спросила баба Надя.

Но мужик лишь всхлипнул, глубоко вздохнул и уставился на нее.

– Никто тебя здесь не обидит, мы люди мирные, это внучок мой, Вадька. – Бабушка говорила все подряд, лишь бы не молчать. И Митрий от ровного доброжелательного голоса постепенно успокаивался. – Мы здесь на речке отдыхали, думали, еще один внучок приехал, а глядь, здесь ты сидишь и кричишь. Тебя хоть как зовут-то?

– Иде это я? – глухим голосом спросил Митрий.

– Дома, милый, дома, на Волге.

– На Волге? – Ошарашенный этими словами, мужик опять готов был заорать.

– Тихо! – уже сердито сказала баба Надя. – Не кричи. Не маленький.

Мужик, закрыв рот, виновато захлопал глазами. Из кустов раздался задорный смех. Это Вадька, поначалу сам опешивший от неожиданности, пришел в себя и, видя, как баба Надя отчитывает здоровенного мужика, сидящего в кресле, не удержался и расхохотался. Баба Надя, оценив комизм ситуации, тоже улыбнулась. А Митрий, широко открыв глаза, непонимающе смотрел то на смеющегося паренька, то на улыбающуюся женщину. Он не постигал причину их веселья.