Вперед, на Запад! - [77]

Эмиас охотно согласился вернуться на остров, пока матросы еще трезвы. После дружеских прощаний и обещаний наутро вновь приехать, отряд отправился обратно в свою крепость на острове, ломая головы над вопросом, кем или чем может быть таинственная девушка.

На следующий день они вновь посетили деревушку и в течение недели продолжали приезжать каждый день; но девушка появлялась лишь изредка и держалась в отдалении. Как только Эмиас научился объясняться немного со своими новыми друзьями, он спросил кацика, кто она. Тот долго отнекивался и не хотел говорить, но наконец со всевозможными предосторожностями приступил к рассказу, вернее, к ритмическому пению о том, как много лун тому назад (он не может сказать, сколько) его племя было великим народом и обитало в Пакамене[155], откуда их выгнали испанцы, и как во время своих скитаний по горам, лежащим за огнедышащей вершиной Котопахи, они нашли в лесу ребенка лет семи. Пораженные его белой кожей и красотой, они приняли его за божество и взяли с собой. Когда они убедились, что девочка такого же человеческого происхождения, как они сами, их удивление едва ли уменьшилось. Как могло такое нежное существо выдержать жизнь в этих лесах и избежать ягуаров и змей? Она, должно быть, находится под особым покровительством богов; она должна быть дочерью солнца, одной из рода великих инков, весть об ужасной судьбе которых достигла даже этих диких лесов.

По приказанию колдуна девочка была окружена королевскими почестями, дабы привлечь благосклонность ее предка — солнца и заслужить милость инков в дни их будущей славы. Выросши, она, по-видимому, стала среди них чем-то вроде пророчицы. Она до сих пор не была замужем — не только потому, что пренебрегала ухаживаниями юношей, но и потому еще что, по словам колдуна, примесь их крови унизила бы род, происходящий от самого солнца. Колдун приказал отвести ей хижину рядом со своей собственной; в эту хижину ей приносили еду, а она давала вещие ответы на задаваемые ей вопросы.

Таков был рассказ кацика.

Эмиас молчал. Он был полон грез, если не о Маньоа, то, во всяком случае, о последних инках. Что, если их можно еще найти на южных истоках Амазонки! В таком случае он уже совсем близко от них. Это очень досадно. Правда, он уверен, что в тех местах инки не создали большого государства, иначе он давно услыхал бы о нем. Может быть, позже они двинулись отсюда на восток, чтобы избежать нового нашествия испанцев, и эта девочка была потеряна ими во время бегства. Затем он со вздохом вспомнил, как безнадежно начинать новые поиски с его уменьшившимся отрядом. По крайней мере он может узнать что-нибудь достоверное от самой девушки. Это может быть полезно ему в случае какой-нибудь новой попытки, потому что он совсем еще не отказался от мысли найти Маньоа. Если только он благополучно доберется до родины, там найдется много храбрецов (ему на ум сразу пришел Рэли), которые охотно присоединятся к нему для новых поисков золотого города Гвианы[156] на этот раз не через Высокие воды, а через устье Ориноко.

Затем Эмиас и его спутники уехали на свой остров.

Время шло. Англичане продолжали каждый день посещать деревушку. Неизвестно, какие чувства удерживали Эйаканору — так звали девушку — в отдалении от них.

Но вскоре она преодолела себя — быть может, из простого женского любопытства, может быть, из потребности в развлечении. Не прошло и месяца, как Эйаканора стала часто охотиться с Эмиасом в соседних лесах со свитой избранных нимф, которых она убедила последовать ее примеру и отвергнуть своих прежних вздыхателей.

Наконец настал день, когда Эмиас объявил, что намерен пуститься в дальнейший путь; к своему удовольствию, он нашел своих спутников вполне готовыми двинуться к испанским владениям. Им не хватало одного — пороха для мушкетов. Но они могли бы его приготовить в пути, если достанут необходимые материалы. Древесного угля вокруг было достаточно, но селитры они до сих пор нигде не видели; может быть, они найдут ее в горах; что касается серы, всякий храбрый человек может раздобыть ее там, где есть вулканы. Кто не слыхал о том, как один из испанских спутников Кортеза был спущен в корзине в дымящийся кратер Попокатепетля и набрал в нем серы. А раз это мог сделать испанец, то это сделает и англичанин. Если же они ничего не найдут, — что ж? Верные луки не раз служили им службу, не считая самострелов и стрел, отравленных ядом кураре[157], которые хоть и бесполезны против доспехов, но для добывания пищи более пригодны, чем мушкеты.

Оставалось сделать еще одну вещь — пригласить индейских друзей сопутствовать им. И на следующий день в должной форме было сделано предложение. На совет, разумеется, пригласили Эйаканору. Все шло совершенно гладко, пока старый кацик не заметил, что, прежде чем тронуться в путь, союзникам следует заключить договор о разделе добычи.

Ничего не могло быть разумнее, и Эмиас попросил кацика сказать его условия.

— Вы возьмете золото, а мы пленников.

— А что вы с ними сделаете? — спросил Эмиас, помнивший о злосчастном договоре, заключенном в подобном же случае Джоном Оксенхэмом.