Вперед и с песней! (радиопьеса) - [5]

Ну, и нас несколько человек: "Ага! Где? Откуда?!" - "Вот отсюда". Причем, нас задержали даже не раз, а раза два, три с этими дровами поймали. Ну, составили акт. В милицию. Причем, мне в милиции, например, он говорил: "Вот, ты, девочка, откуда?" (Понятно, что в Москве на таких работах как тогда, так и сейчас работают не местные москвичи, а всё... как сказать... приезжие: или из близлежащих, или из дальних ли, деревень ли, городов). И говорит: вот, дай, мол, телеграмму матери в Свердловск - пусть пятьсот (вот тогда пятьсот рублей он мне назвал; я сейчас уже не помню, много это, или мало было),- и мы тебя вроде как отпустим. Я говорю: "Я никому телеграмм никаких давать не буду". Потому что, во-первых,- я не могла маме нанести такой удар, вот; во-вторых,- еще неизвестно, отпустили бы, или не отпустили. Причем, это я сейчас понимаю - тогда-то я думала: точно отпустят. И стала я сама в этой тюрьме сидеть...

Вот сейчас у нас тут во дворе загорожено, стройка. Мы дров натаскали. Вот я натаскала - на всю зиму хватит. Но сейчас-то - пожалуйста, даже они спасибо говорят, что им не вывозить, что мы тащим. А тогда, видишь, все это было нельзя, потому что ведь люди запрещали сами неведомо чего. Вот скажем... Ладно, я согласна, что утащить с фабрики катушку ниток - это вроде как бы грех, воровство, а обрезки, обрезь - ее мешками сжигали. А люди несли и шили тапочки - продавали, шили коврики - продавали. То-есть, получали какой-то дополнительный заработок. Почему они это делали? Они делали потому... Потому что тех денег, которые платили, людям не хватало на прожитье. И как бы по теперешним временам сказали бы: вот, они предприимчивые, молодцы!.. Я почему говорю про фабрику? Потому что я после освобождения работала вот тут на швейной фабрике. И при мне люди эти лоскутки таскали, и тоже людей ловили уже при мне за эти лоскутки, за нитки... И потом, видите ли, у нас как бы в Советском Союзе выработалась такая система именно потому, что вроде - "все вокруг колхозное, все вокруг мое". В то же время - мое и не мое: что вроде, оно ничейное. Вот кто на чем работал, тот все ведь домой носил: это же нормально было. Тем более, что, скажем, в магазине с одной стороны все есть, а кинешься - то, что надо нету...

У меня был срок небольшой, всего шесть лет. Есть даже лагерная пословица: "Ты за что сидишь?" - "Ни за что!" - "А сколько у тебя срок?" "Десять лет" - "А вот и врешь!" Ни за что - пять или шесть давали. Были сроки-то ведь от пяти до двадцати пяти лет.

Сначала в КПЗ всех держат три дня, а за три дня прокурор должен выписать ордер на арест. И если он не выпишет - тебя должны отпустить! И все сдуру думают, что прокурор не выпишет, а прокуроры как выписывали, так и продолжают выписывать...

А где-то, видимо, перед самым Новым годом, что ли, суд был. А после Нового года я уже на этап уехала. Ну, да... Это был сентябрь сорок восьмого года - арестовали меня; три месяца я сидела. Ну, это нормально, это не долго. Сейчас вот, видите как: говорят, что и по два и по три года сидят до суда. А тогда все-таки нормально. Я считаю, что это нормально: сидели два - три месяца...

Светлана.  А в тюрьме как жили?

Амалия Павловна.  В тюрьме? Что в тюрьме? Нормально, как и везде... Во-первых,- человек остается человеком везде, в любых обстоятельствах. Везде. В какие бы экстремальные обстоятельства он ни попал. Например, попал он в зону, или попал он на войну,- бывают минуты затишья, минуты того, когда он книгу читает, бывает, например, Новый год. Вот я в тюрьме была в Новый год. Ну, Новый год - все равно ведь он - Новый год. Вот, в другой раз я в больнице была - я не скажу, что он в больнице был лучше, чем тюрьме. В тюрьме, значит, думаю что? Надо Новый год встречать! А как встречать? Все воры там - ну, такие, которые в законе, воры настоящие,- они, значит, выходят на "решку" (на решетку)... А тюрьмы все построены по такому принципу, что все решетки выходят во двор. Но там, хотя тоже есть вертухаи, но в общем, можно, как бы перекрикиваться через окна. И кричат: "С Новым годом, люди!" Потому что воры - это люди, а мы, кто вот случайно попал, это фраера. А я тоже пошла на "решку" и сказала: "С Новым годом, фраера!" И вся тюрьма ответила гулом. Понимаете как? То есть: "У-у !.." То есть, вроде там, во всех камерах все фраера встрепенулись, что не только воров поздравили.

Разные россказни рассказывают про тюрьмы: вот придешь в камеру, а тебе под ноги белую простынь кинут и если ты по ней пойдешь - значит ты человек, а если не по ней пойдешь, значит ты - так... Ничего этого не было. Были обычные люди везде. И так как я ведь (ну, по сравнению с ними), имела какое-то образование... Потому что многие тогда были: и четыре класса кончили, или не кончили. И потом, много в войну было и беспризорников и все, - кто это в тюрьмы попадал... Я им очень много рассказывала, я им читала много стихов: читала Маяковского, например. Я знала наизусть пьесу Ростана "Сирано де Бержерак" - я рассказывала эту пьесу, все... мне всегда место давали хорошее. А я потом все равно всяким бабушкам уступала: мне их жалко было. Мне всегда воры подвигались - и давали место. Везде, везде мне давали место...