Возвышенное и земное - [253]

85

Основным источником дохода стали деньги, которые платил ему ван Свитен за переложение гонделевских ораторий «Апис и Галатея» и «Мессия» дли концертов, устраиваемых дворянским обществом любителей классической музыки. Вольфганг аранжировал оратории Генделя без особой охоты: хотя мощь генделевской музыки и принципы ее развития по-прежнему восхищали его, но оратории казались ему недостаточно драматичными. Однако полученные от барона гульдены позволили им переехать на другую квартиру. Как только Констанца поправилась, и Карл Томас вернулся домой, они переселились в центр Вены, поближе к музыкальному миру. Вольфганг снял второй этаж дома на Юденплац, по соседству с тем домом, где они когда-то жили у Ветцлара.

И вот теперь, в начале апреля 1789 года, Вольфганг стоял в дверях своей новой музыкальной комнаты с таким взволнованным видом, будто получил заказ на оперу, и говорил Констанце:

– Князь Карл Лихновский предложил мне поехать с ним в Берлин, где он хочет представить меня новому прусскому королю Фридриху Вильгельму.

– Наследнику Фридриха Великого? Он тоже любит музыку?

– Он прекрасный виолончелист, Станци, и страстный любитель музыки.

– И по этому случаю он даст тебе один-два заказа. Разве такая помощь тебе нужна?

– А вдруг он предложит мне место придворного капельмейстера? Лихновский знаком с королем и говорит, что тот отзывался обо мне благосклонно.

– И ты покинешь Вену?

– Разумеется, если мне предложат хорошее жалованье. А по словам Лихновского, Фридрих Вильгельм гораздо щедрее платит музыкантам, нежели Иосиф.

Таким оживленным Вольфганг давно не был, подавленное настроение как рукой сняло. И все-таки Констанца спросила:

– А ты не боишься? Ведь турки уже под стенами Белграда и во Франции восстание. К тому же пруссаки как-никак наши враги.

– Были. А теперь Иосиф в восторге от их деловитости. И Лихновский едет в собственной карете. Путешествие обойдется мне совсем недорого. Ты же знаешь, его теща Вильгельмина Тун – мой лучший друг.

– Где же она была все последние месяцы, когда ты так нуждался в помощи?

– Денег у нее просить неудобно. А вот таким путем она готова мне помочь.

Констанца помолчала, а потом призналась:

– Вольфганг, я снова беременна.

Вопреки ее ожиданию Вольфганг, вместо того чтобы проявить беспокойство, нежно обнял ее и воскликнул:

– Чудесно! Как давно, Станци?

– Три месяца.

– Прекрасно! Я вернусь задолго до родов. И с деньгами, которых хватит на все. Или с назначением на новое место, где мы сможем жить прилично. Лихновский хочет сам представить меня Фридриху Вильгельму.

Констанца больше не пыталась его отговаривать. Мысль повидать Дрезден, Лейпциг, Берлин – города, где он никогда раньше не бывал, – влила в него новые силы. На дорожные расходы пришлось одолжить сотню гульденов у брата масона Гофдемеля, но Вольфганг твердо верил, что предпринимаемый им рискованный шаг сулит удачу.

Лихновский оказался приятнейшим попутчиком. Брат Вольфганга по масонской ложе и его бывший ученик был одного с ним возраста, беззаботный, красивый, благожелательный человек, а в такой роскошной карете Вольфганг уже и не помнил, когда ездил. Все было так, как в те счастливые времена, когда он путешествовал с Папой и считался баловнем всей Европы.

В Дрездене его пригласили выступить при дворе курфюрста Фридриха Августа III Саксонского, что считалось большой честью, потому что сей монарх редко удостаивал своим вниманием заезжих музыкантов. Выступление Моцарта было встречено бурными аплодисментами, и ему заплатили сотню дукатов и подарили великолепную серебряную табакерку.

А затем он вместе с Лихновским был приглашен на завтрак к русскому послу князю Белосельскому-Белозерскому, большому меломану. После завтрака посол предложил Вольфгангу состязаться в игре на органе, и фортепьяно со знаменитым дрезденским виртуозом Вильгельмом Геслером. Хотя Вольфганг уже много лет не играл на органе, отказаться от такого предложения было неразумно.

Превзойти Геслера ему не стоило никакого труда, даже в игре на органе, потому что органист Геслер был довольно бесцветный, а в игре на фортепьяно был скорее подражателем, и выступление Вольфганга встретили гораздо восторженнее.

Он слышал, как посол сказал Лихновскому:

– Господин Моцарт просто прелесть, остроумный, любезный, он может служить украшением любого двора.

Вольфганг подошел к послу и предложил:

– Ваше сиятельство, я счел бы за честь выступить перед русской императрицей. Я слышал, она большой знаток музыки.

– Это действительно так, господин Моцарт. Только императрица предпочитает итальянскую музыку.

И тут Лихновский дал знак Моцарту, что пора уходить.

В Лейпциге Вольфгангу привелось увидеть орган в церкви св. Томаса, где в свое время, будучи лютеранским кантором, Себастьян Бах играл и сочинял свою музыку. И когда теперешний кантор Иоганн Долес, ученик Баха, узнал, что Вольфганг Моцарт пришел отдать дань уважения его учителю, он встретил Вольфганга как самого почетного гостя и попросил сыграть на органе.

– Орган в прекрасном состоянии, господин капельмейстер! Мы заботимся о нем, как заботился сам Бах. Весь Лейпциг и лютеранская Германия будут с благоговением вспоминать, как один великий композитор почтил память другого великого композитора.