Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров - [7]
Более того, они утверждали, скорее всего убежденно, что вовсе и не давали деньги в рост, а совершали абсолютно законные операции. По мере возможности все банки действительно остерегались незаконных контрактов. Даже безжалостный и скупой банкир из Прато, Франческо ди Марко Датини (1335–1410), хвастал в письмах жене, что он никогда не получал незаконных барышей. Узнав, что управляющий филиалом его банка в Барселоне принимал участие в сомнительных обменных операциях, разгневанный хозяин устроил ему разнос и вынудил отказаться от операции. Такое же отношение заметно и в письмах сера Лапо Маццеи (1350–1412), советника и нотариуса Датини. Как правило, в партнерских соглашениях, составленных Медичи, запрет на незаконный обмен оговаривался особо. Правда, судя по бухгалтерским книгам и другим документам, запрет выполнялся далеко не всегда. Вполне понятен поступок самого Козимо де Медичи: мучимый совестью из-за неправедно нажитого богатства, он получил папскую буллу, по которой, в искупление собственной алчности, он должен был сделать богатый дар флорентийскому монастырю Сан-Марко[8].
Подобное отношение прослеживается и в XVI в., и позже. В 1517 и 1532 гг. несколько испанских купцов, проживавших в Антверпене, решили спросить совета у ученых-богословов о законности тех или иных сделок. Испанец Симон Руис (1526–1597), один из ведущих банкиров в Медине-дель-Кампо, отказался принимать участие в каких-либо сомнительных операциях. В годы правления Людовика XIV торговец мануфактурными товарами Жак Савари (1622–1690), автор коммерческого пособия «Совершенный предприниматель», строго запрещал своим читателям включать проценты в нарицательную цену векселя или банковского билета; такие действия Савари считал ростовщичеством. Зато, по его мнению, вполне допустимо было играть на разнице обменных курсов.
Зачем коммерсантам было прибегать к сложной и довольно утомительной процедуре, если бы не запрет ростовщичества? Ведь им были доступны и более простые способы. Так, гораздо легче учитывать долговые расписки, чем работать с переводными векселями, подлежащими оплате за границей в иностранной валюте. Прежде всего, такая процедура осложняет бухгалтерию. Далее, она требует, чтобы банки вели дела с сетью корреспондентов в других местах. Еще один недостаток заключается в том, что заимодавцы, как и заемщики, вынуждены спекулировать и идти на риск в силу неустойчивости валютных курсов. Более того, покупатель векселя рискует понести убытки не только из-за неплатежеспособности должника, но и из-за краха банка-корреспондента, в который отправляется денежный перевод. Возможно, именно поэтому крупные банки предпочитали вести дела с собственными отделениями. Что же касается заемщиков, если у них не было средств, способных гарантировать кредит в другом месте, им приходилось искать человека, который соглашался принять их тратты и оплатить их в срок. Векселедержателю, или трассату, затем приходилось возмещать свои издержки на свой страх и риск. Таким образом, использование переводного векселя увеличивало и помехи, и расходы, так что, вместо защиты заемщика, запрет на ростовщичество в итоге вылился в увеличение ссудного процента. Таким образом, церковные законы, запрещавшие ростовщичество, задерживали экономический рост.
Как указывал профессор Э.П. Ашер, переводный вексель или «платежное извещение», придуманное итальянскими негоциантами в XIV в., «было совершенно новым инструментом». Широта его использования, несомненно, вызывалась запретом ростовщичества. С точки зрения торгового права, действие такого запрета можно считать благом: распространение переводного векселя привело к возникновению торговых таможен и сводов законов, которые в конечном счете нашли свое выражение в общем принятии принципа обращаемости. Кроме того, не следует недооценивать юридические и экономические последствия терпимого отношения средневековых моралистов к обменным операциям. Хотя подобное отношение вело к многочисленным противоречиям, оно внесло большой вклад в подрыв всей их позиции в целом.
Банкирам, которые вели обменные операции, пользуясь всевозможными лазейками в законах, удавалось обходить запрет на ростовщичество. Важным результатом стало то, что банкиров не клеймили ростовщиками. Наоборот, они считались почтенными гражданами и часто играли ведущую роль в своих сообществах. Великие итальянские банкиры гордились тем, что их называют «менялами папы». Их сыновья, если они вступали в монашеские ордена, быстро получали продвижение и становились папами, кардиналами или епископами. Семья Медичи служит тому примером, хотя Медичи были далеко не единственными. Принятое в обществе отвращение к ростовщичеству не распространялось на торговых банкиров. Зато оно всей тяжестью обрушивалось на мелких ссудодателей и закладчиков. Во Флоренции, как и в других местах, их клеймили откровенными ростовщиками, и все почтенные граждане подвергали их остракизму. В соответствии с церковным правом несчастных отлучали от церкви, им отказывали в церковных таинствах и христианском погребении; они даже не имели права составить завещания – оно не имело юридической силы.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.