Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров - [60]

В обсуждаемом случае филиал Банка Медичи в Венеции не получил прибыль и не понес убытков, потому что выписал вексель на Брюгге по 51 1/2 гроота и получил доход по тому же курсу. Правда, Антонио дель Конте занимал 533 дуката, а через 4 месяца заплатил 534 дуката 21 гросс, но такая маленькая разница в 1 дукат с мелочью отражала местные издержки в Брюгге и ни в коем случае не проистекала из колебаний обменного курса, поскольку дукат рассчитывался по тому же курсу при выписке и тратты, и встречной тратты. В тот раз им просто повезло, что случалось редко.

В двух других случаях, отраженных в гроссбухе за 1441 г., курсы разные; в других позициях они идентичны с первым случаем и подразумевают участие тех же сторон. Второй случай связан с векселем на 377 дукатов 17 гроссов при 54 1/2 фламандского гроота за дукат. Данный вексель вернулся из Брюгге в Венецию при курсе в 51 1/2 гроота, так что кредитор, то есть венецианский филиал Банка Медичи, получил прибыль в размере 3 гроота на дукат, или разницу между двумя курсами, за счет Антонио дель Конте. В пересчете на венецианскую валюту общая прибыль составляла 21 дукат и 20 гроссов. Третий случай связан с суммой в 44 1/4 дуката; ее перевели во фламандскую валюту по курсу в 51 гроот, так что кредитор получил 2 1/4 гроота на дукат.

В первом случае венецианский филиал Банка Медичи остался «при своих»; во втором случае доход соответствовал 17,5 % годовых, а в третьем – 13,2 %. Следовательно, фиктивный обмен при сохранении спекулятивного характера не гарантировал определенной прибыли. Тем не менее такие операции церковники осуждали как ростовщические уже в XV в. Правда, официальному осуждению фиктивный обмен подвергся лишь 28 января 1571 г., в булле Пия V In eam[52]. Обычно причиной считают то, что в случае фиктивного обмена не соблюдался принцип distantia loci, предполагавший платеж в другом месте, поскольку на самом деле никакого перевода средств не было и операция совершалась в одном и том же месте. Подобные доводы, однако, ошибочны, потому что с помощью простой арифметики можно доказать, что прибыль кредитора была бы точно такой же, если бы обмен был реальным, а не фиктивным. Поэтому неясно, почему одна форма обмена считалась узаконенной, а другая – незаконной.

Имелись и другие разновидности фиктивного обмена. Иногда первый переводный вексель опротестовывался в месте назначения, якобы для того, чтобы предоставить кредитору неоспоримое право требовать полную сумму recambium от заемщика. Такова процедура, которой воспользовались с несколькими векселями, выписанными в 1462, 1463 и 1464 гг. на женевский филиал миланским филиалом Банка Медичи, очевидно, в связи с займами Анджело Симонетте, советнику и секретарю герцога Миланского. Векселя были опротестованы под тем предлогом, что Симонетта не мог находиться в Женеве и не имел средств на своем счете, которыми он мог бы оплатить тратту. Конечно, в женевском филиале Банка Медичи прекрасно знали, кто такой Симонетта: его якобы поиски на берегах Женевского озера были фарсом. Целью этого представления, скорее всего, было стремление обойти закон, принятый в Милане в 1439 г., который лишал законной силы переводные векселя, не основанные на реальном переводе, а являвшиеся замаскированными займами.

По мнению богословов, еще более пагубным, чем откровенно фиктивный, считался сомнительный обмен. Такие операции подразумевали вымышленные имена, фиктивные курсы валют и фиктивные векселя, если они вообще существовали. Время от времени в документах Медичи попадаются ссылки на cambium sine litteris (безвексельный обмен). В действительности такие операции почти не отличались от «сухого» обмена, так как прибыль кредитора по-прежнему определялась курсами, распространенными на денежном рынке. Данный спекулятивный элемент мог исключаться, если заранее оговаривался курс recambium. После этого фиктивный обмен становился неотличимым от прямого процентного займа. Не приходится удивляться тому, что богословы его осуждали.

Хотя купцы, в отличие от богословов, склонны были считать законной любую операцию по переводу, которая сохраняла спекулятивный характер, в 1429 г. во Флоренции приняли закон, по которому объявлялись вне закона фиктивные обменные операции, «обычно называемые «сухими» обменами», якобы из-за того, что многие люди разорились, прибегнув к этому средству, чтобы обналичить средства. Видимо, от закона вышло больше вреда, чем пользы, потому что в 1435 г., вскоре после того, как Медичи пришли к власти, его действие приостановили на два года. Решение было принято голосованием при 137 голосах за и 64 против. Ничто не указывает на то, что действие закона возобновилось, поскольку он противоречил интересам правящих банкиров, среди которых самыми видными были Медичи.

Как вспомогательное средство к обменным операциям, Банк Медичи продавал аккредитивы паломникам, путешественникам, студентам, дипломатам и церковникам, либо ехавшим в Италию, либо проживавшим там. Такая деятельность не встречала противодействия со стороны церкви. Аккредитивы обычно оплачивались авансом, как в наши дни дорожные чеки. Они отличались от переводных векселей тем, что иногда имели форму письма, по которому один филиал Банка Медичи поручал другому выплатить определенную сумму против расписки, подписанной выгодоприобретателем. Ниже приводится такое письмо, которым филиал Банка Медичи в Брюгге поручает филиалу Банка Медичи в Милане выплатить 200 дукатов фламандцу Паулю, сыну Батиста, студенту Павийского университета.