Возвращенное имя - [43]

— Что это за молодой человек к тебе сегодня приезжал?

— Да это остеолог из нашей экспедиции.

— А что такое остеология? — спросила Таня.

— Вот тебе на! — отозвался я. — Какой же ты зав отделом науки, если не знаешь, что такое остеология?

— Объясни, пожалуйста, — жалобно попросила Таня.

— Остеология, — назидательно сказал я, — наука о костях, вернее, наука, которая изучает животных по их костным остаткам.

— Ну, — с некоторым облегчением отпарировала Таня, — этого я могла и не знать. Эта наука никакого практического значения не имеет.

— Вот как! — Тут я загорелся благородным негодованием. Решил, что надо немедленно проучить Таню, хотя и сам еще не знал толком, каким образом. Пускаться с ней в спор о том, что наука имеет только одно назначение: поиски истины, раздвижение границ познаваемого, и в этом смысл науки, а практическое использование ее выводов — это уже совсем другое дело, пускаться с ней в подобный спор было тогда явно неуместно, да и некогда. Я было замешкался, но тут вдохновение осенило меня: — Неправда. Эта наука имеет и очень большое практическое значение. Вот, например, ты, конечно, слышала, что в пятом веке до нашей эры жил великий историк, отец истории Геродот?

Таня утвердительно, хотя и с некоторым недоумением, кивнула головой.

— Так вот, — продолжал я, — слышать-то ты слышала, но, конечно, сама Геродота не читала. А между тем Геродот и другие историки древности писали очень много поучительного. Например, описывали не раз замечательных скифских лошадей, небольших, но очень сильных, быстрых, выносливых, неприхотливых. Во второй половине XIX века в южнорусских степях были произведены раскопки огромных царских скифских курганов. Вместе со скелетами рабов и жен, поневоле сопровождавших умерших царей на тот свет, в курганах были найдены и десятки скелетов знаменитых скифских лошадей. Остеологи внимательно изучили эти скелеты, восстановили экстерьер и другие данные скифских лошадей и передали полученные сведения животноводам-селекционерам. Те, совместно с остеологами, вывели заново, восстановили вымершую уже породу скифских лошадей. Эти лошади сыграли большую роль еще во время гражданской войны, так как именно на них ездили бойцы Первой конной армии. Затем скифские лошади принесли заметную пользу и в сельском хозяйстве, в частности, в освоении новых районов Средней Азии и Казахстана. Так-то, — торжествующе закончил я.

Таня молчала, подавленная величием науки. Сама-то она, квалифицированный физик, как и многие ее коллеги, с особым уважением относилась к гуманитарным и естественным наукам, хотя и не так уж хорошо в них разбиралась.

Я, конечно, совершенно забыл об этом эпизоде, но года через два мне пришлось его вспомнить при не совсем обычных обстоятельствах.

Вернувшись из экспедиции, я как-то зашел в одно издательство, куда меня пригласили в связи с работой над моей книгой. Во время разговора с редактором я заметил, что на меня время от времени с интересом поглядывает какая-то молодая, весьма милая на вид женщина, находившаяся в кабинете. Ее внимание меня несколько смущало, и я никак не мог понять, что же ей от меня нужно.

Едва закончился разговор с редактором, как женщина подошла ко мне и спросила:

— Простите, пожалуйста, вы такой-то?

Я подтвердил, что это именно так, и женщина обрадованно воскликнула:

— Ну, слава богу, ведь я вас уже два года разыскиваю!

— А в чем дело? — с недоумением спросил я.

— Да вот, — оживленно проговорила женщина, — мне Татьяна Ивановна Богуславская передала ваш замечательный рассказ о том, как на основании остеологических данных была восстановлена скифская лошадь и какую роль она сыграла. Знаете, — с милой доверчивостью продолжала женщина, — я веду в газете раздел «Читатели спрашивают — ученые отвечают». Так читатели иногда спрашивают такую чепуху! Вот мы время от времени и придумываем сами разные интересные вопросы, а потом просим ученых на них ответить. Я вас очень прошу, напишите для нас, какое практическое значение имеет остеология, как была выведена снова скифская лошадь, какую роль она сыграла.

Я опешил. Меньше всего я мог предполагать, что моя невинная шутка обернется таким странным образом и приведет к таким последствиям.

— Видите ли, — растерянно пробормотал я, — я ведь, собственно, не остеолог, а археолог, так что…

— Нет! Нет! Не отказывайтесь, — поспешно прервала меня женщина, — нам очень нужен этот материал. Вы не представляете себе, как я вас разыскивала, да вас почти никогда нет в Москве. То вы в экспедиции, то в командировке, то в отпуске…

— Да, да, — сочувственно поддакнул я, в душе посылая к черту злосчастную судьбу, которая привела меня в этот издательский кабинет.

— Знаете, — также доверчиво рассказывала между тем женщина, — отчаявшись вас найти, я стала расспрашивать, кто в Москве лучший остеолог, и мне сказали, что это профессор Чалкин. Вот я и обратилась к нему за консультацией.

Тут у меня дух перехватило. Я знал, что Вениамин Иезекильевич вряд ли сочувственно отнесется к такого рода шуткам.

— Ну и что же он вам ответил? — медленно спросил я.

— Да он сказал, — все также оживленно отозвалась женщина, видимо, не заметившая моего состояния, — что, поскольку первые сведения об этом выдающемся научном эксперименте я получила от вас, он считает некорректным вести без вас разговор на эту тему.