Возвращение воина - [43]

От этих слов сердце ее заколотилось. Она отстранилась от него.

— Я могу научить тебя всему, что тебе нужно знать о королевском этикете. Это гораздо проще, чем обучиться фехтованию или боевой стратегии.

Кристиан был очарован взором ее карих очей, золотистыми искорками в ее глазах, в то время как она смотрела на него полным обожания взглядом, который удивительным образом заглаживал неловкость, пережитую им на улице. Он положил ладонь на ее щеку, чтобы еще раз ощутить нежность ее кожи.

— Я думал, ты будешь ненавидеть меня за то, что я сделал тебе больно.

— Я была сбита с толку, но потом Люциан сказал мне, что когда мужчина знает, что делает…

Услышав это, Кристиан выругался.

— Ты говорила об этом с Люцианом?

— Мне не надо было этого делать?

— Мое унижение не знает границ.

— Ты слишком остро на это реагируешь, Кристиан. Люциан объяснил мне, что в первый раз женщина часто испытывает боль, но потом бывает лучше.

Кристиану хотелось убить за это и ее, и Люциана.

— Ты не должна обсуждать такие вопросы с другим мужчиной! Это неприлично!

Она вспылила:

— Не смей говорить, что я веду себя неприлично! Я не сделала ничего плохого.

— Ты унизила мое мужское достоинство перед своим шутом, а я унизил свое мужское достоинство перед всеми остальными. Мне следовало быть умнее.

Выругавшись, он сдернул с себя накидку и сжег бы ее, если б она не принадлежала его отцу.

— Никогда больше не надену ничего подобного, — проворчал он себе под нос.

— Почему ты так оделся?

— Потому что я… Кристиан осекся, не успев ответить. Единственное, чего он этим добьется, — даст ей и Люциану новый повод для насмешек.

— Потому что… что?

— Просто оставь меня в покое.

— Нет, пока ты не ответишь. — Он повернулся, собираясь уйти, но она преградила ему путь.

— Я не позволю тебе сбежать, пока ты не ответишь мне.

— Я не дам тебе еще один повод посмеяться надо мной.

— Мне не нужен повод, чтобы смеяться над тобой, Кристиан. Мне нужен повод, чтобы любить тебя.

Услышав это, Кристиан застыл в неподвижности. Сердце его подпрыгнуло от ее слов, что одновременно ужаснуло и окрылило его.

— Тебе не нужна любовь. Тебе нужен король. Ты сама это сказала.

— Любовь нужна всем, Кристиан, и особенно тем, у кого ее никогда не было. Ты когда-нибудь любил кого-нибудь?

Отведя взгляд, он отрицательно покачал головой.

— А я любила, — нежно прошептала она и провела рукой по его руке. — Я любила маленького мальчика с широкой улыбкой, который смеялся с моим братом, когда они играли в догонялки. С того дня я мечтала о доме, полном златовласых детишек, которые не боятся меня, и в то же время меня мучили кошмары, как в один прекрасный день они попытаются убить меня во сне. Я тоже боюсь замужества. Я боюсь, что меня используют. Но я готова принять вас, милорд. Готова поверить, что вы не убьете меня и не бросите в темницу.

Ее слова терзали его сердце. Она открывала ему свою душу, и это причиняло ему боль.

— Мне кажется, Адара, что нам обоим не дает покоя один и тот же образ.

— И какой же?

— Любовь моих родителей.

— Да, — прошептала она. — Они были красивой парой. Я даже не подозревала, что люди могут быть так счастливы, как они были друг с другом и с тобой. Я всегда жаждала, чтобы мой отец хоть разок посмотрел на меня так, как смотрел на тебя твой отец: с гордостью и любовью, светившимися в его глазах. Жаждала, чтобы моя мать провела рукой по моим волосам и поцеловала меня в щеку, как делала твоя мать.

С тех пор его больше никто не любил. Больше не было ни нежных прикосновений, ни слов похвалы.

И он тосковал по их любви больше, чем когда-либо позволял себе признаться в этом.

— Позволь мне любить тебя, Кристиан. Позволь мне подарить тебе уют домашнего очага и ласку жены.

— Почему ты хочешь подарить мне все это?

— Потому что я знаю, что ты способен на ту любовь, которую испытывали друг к другу твои родители. Тот маленький мальчик из моего дворца был питаем огнем этой любви, и я знаю, что этот огонь по-прежнему теплится где-то в твоей душе.

Кристиан, не дрогнув, встретился с ней взглядом, надеясь, что она поймет, кто он есть на самом деле.

— Тот мальчик давно умер, Адара. Его заперли в холодном, мрачном подземелье, где этот огонь погас. Теперь его душа пуста. Угольки давным-давно остыли. Не осталось ничего, что смогло бы разжечь это пламя. Ничего.

Адара махнула рукой в сторону постели, где лежала его накидка:

— Тогда почему этот человек отказался от своих одежд ради пышного одеяния своего отца — чтобы доставить удовольствие молодой жене, которую он отвергает?

— Потому что он пытается загладить свою вину за то, что ей сделал. — Он поймал ее взгляд. — Я боюсь любви, ара. Боюсь. Жизнь с родителями была раем, и я любил эту жизнь. Воспоминания о ней не дают мне покоя. Я по-прежнему помню тот день, когда они оставили меня в монастыре, сказав, что вернутся утром, и не вернулись никогда. В мгновение ока у меня отняли все, что я знал, все, что у меня было, и ввергли в сущий ад, где меня ждало одно лишь горе.

Он отвел взгляд, чувствуя, как мучительная боль, которую он испытал в тот миг, снова волной прокатилась по его телу.

— Я больше не хочу так сильно страдать. Все то, что я вынес от рук монахов, от рук своих врагов, не идет ни в какое сравнение с тем, как мое сердце высохло и умерло вместе с ними. Я больше никогда не допущу, чтобы что-то причинило мне такую боль. Ты жаждешь иметь то, чего никогда не знала, но поверь мне на слово, ты оказалась в более выгодном положении, не изведав сначала красоту, а потом ужас. Я не желаю больше терять ничего подобного. Понимаешь?