Возвращение великого воеводы - [91]

Двое, возглавлявшие эту бешеную гонку, оторвались от остальной кавалькады шагов на сто. В этом же порядке отряд подъехал и к имению боярыни Ольги. Еще с Волоколамского тракта всадники разглядели, что горит не только большой хозяйский дом, но и стоящие за ним хозяйственные постройки. Причем амбар и конюшня уже практически сгорели, представляя собой дымящиеся груды рухнувших бревен. Но хозяйский дом еще стоял. У него провалилась крыша, второй этаж весь пылал, но бревна первого пока не занялись. Целым оставалось и крыльцо, лишь тесовая крыша его дымилась вовсю, подожженная, видимо, искрами, летящими со второго этажа.

Не доезжая до крыльца, всадники соскочили с коней и бросились к дому.

– Стой! Там нет никого! – раздался голос откуда-то сбоку.

Один из приехавших, прикрыв лицо рукавом, уже исчез в густом дыму, валившем из дверного проема, но второй еще был на крыльце.

– Стой, государь! Там нет никого! – Адаш в последний момент успел ухватить за полу кафтана великого воеводу, почти скрывшегося в дыму. – Здесь люди стоят…

Вынырнув из дыма и очутившись вновь на крыльце, Сашка, моргая слезящимися от дыма глазами, постарался лучше оценить обстановку, обозрев окрестности с высоты крыльца. Вот к дому подъезжают его люди, справа, поодаль, ближе к сельским избам действительно стоит толпа мужиков и баб, а от толпы отделился какой-то мужичок и идет к ним.

Адаш тяжелой рысцой уже устремился ему навстречу. Недолго думая последовал за ним и великий воевода.

«А-а… Это же сельский староста, – вспомнил Сашка. – Как его?.. Буревой?.. Бурый?.. Ага! Барыка». Со старостой они встретились на полдороге между толпой крестьян, глазеющих на пожар, и горящим домом.

– Ольга… Боярыня Ольга где? – хриплым, прерывающимся голосом выкрикнул великий воевода.

– Живы, живы все, – сразу успокоил его староста. – У Веды они. Там же и воины твои, государь. Двое. А остальные – вона где… – Он оборотился назад и ткнул рукой в сторону толпы. – Только теперь Сашка заметил, что недалеко от стоящих крестьян аккуратным рядком выложены на траве неподвижные тела. – Этих всех мы в доме собрали, когда там еще не так дымно было, – пояснил староста. – Епифаний и воины. Два десятка и еще два. – Остальные тама лежат. – Староста махнул рукой в сторону сада. – Я не велел собирать. Подумал, что государь сам пожелает взглянуть, что и как было.

– Так что здесь произошло, Барыка? – Случившееся, конечно, было ужасно, но после того как Сашка услышал, что Ольга жива, у него с души словно камень свалился.

– О-о! – староста всплеснул руками. – Такие страсти, такие страсти… Отродясь такого не видывали. Откуда ни возьмись, тьмы-тьмущие голых супостатов набежали и давай все жечь кругом и господскую усадьбу воевать. Да каких еще супостатов… Ростом – во! – Староста задрал руку вверх. – Каждый здоровше тебя вдвое, государь. По-первах, боялись мы сюда сунуться: вражины-то одолевали. Много твоих воинов на заднем дворе лежит. Да амбар с конюшней сгорели подчистую. А опосля стало их, вражин-то, меньше и меньше становиться… Меньше и меньше… А дом боярский горит уже… Ну, тут я пару мальцов и послал – посмотреть, что да как. Прибегают, говорят, что исчезла вражья сила, как не было ее. Ну, думаю, без нечистого здесь не обошлось. Тьфу, тьфу, тьфу… – Сплюнув трижды через левое плечо, он перекрестился. – Собрал я народ, а тут, гляжу, навстречу двое воинов твоих идут да боярыня Ольга с дочерьми. Ну, один из них мне и говорит: «Осмотри дом. Там среди убитых и раненые могут быть, и дыма просто наглотавшиеся. Всех на воздух выноси». А боярыня Ольга велела тебе передать, государь, что ждать тебя она будет у Веды. И пошли они. А мы всем миром на пожар набросились…

– И давно вы набросились? – с нескрываемой усмешкой в голосе поинтересовался Адаш.

– Так еще светать не начинало.

– Много ж вы наборолись. И амбар, и конюшня подчистую сгорели, да и от дома, почитай, ничего не осталось.

– Так вона… Стены-то стоят. – Староста мотнул всклоченной головой в сторону дома. – И стены поливали, и вона… Другие-то боярские амбары отстояли… На самый верх, на крышу забирались да поливали. Да воду-то со Сходни таскать – не ближний путь, – принялся оправдываться он.

Тут со стороны дома раздался громкий треск, и над обгоревшим срубом поднялась целая туча искр.

– Перекрытие обвалилось, – констатировал Адаш.

– Вот, – обрадовался староста. – Тушить сподручнее будет. Мы-то тут чего стояли-то. Ждали, покудова перекрытие обвалится… Теперича первый ярус точно отстоим.

– Брось, Барыка. – Сашка вяло махнул рукой. – Лучше о своих избах позаботьтесь. – Теперь, когда омерзительный, леденящий страх за Ольгу выпустил его из своих цепких объятий, он почувствовал колоссальную усталость, огромным валуном рухнувшую ему на плечи. – Адаш, пойдем к Веде. Сапрык…

– Здесь я, государь.

– Разберись тут, что к чему. А мы к Веде. Там тебя ждать будем.

– Добро, государь. Я уже послал следопытов в сад.

Конечно, в глубине души Сашка осознавал, что поступает неправильно, что если уж и не участвовать самому в осмотре поля битвы, то хотя бы почтить павших боевых товарищей, он должен прямо сейчас. Но именно сейчас, когда все самое страшное осталось уже позади, он вдруг почувствовал, что должен идти – нет, бежать к Ольге, схватить ее в охапку, поднять на руки, как ребенка, прижать к себе… И больше никогда с ней не расставаться. Ни на минуту.