Возвращение великого воеводы - [61]

– Спасибо тебе, царь Шишман. Ты сделал даже больше, чем может человек. Но… Видно, такова моя судьба. Значит, моей Ольги и не было в Несебре. Теперь мне только остается молиться, чтобы Господь послал мне поскорее встречу с Некоматом и его прислужниками. Чтобы, перед тем как покинуть этот мир, отправить в ад как можно больше этих ублюдков.

Утром 31-го июля 6889 года[19] великий воевода Тимофей Воронцов-Вельяминов, незадолго перед тем распрощавшийся с царем Шишманом, въезжал в ворота портового города Несебра. Надо ли говорить, что в прошедшую ночь он и глаз не сомкнул, мучимый самыми тяжелыми предчувствиями и предположениями относительно Ольгиной судьбы. Найти ее живой он уже почти не надеялся, так что его слова болгарскому царю о собственной дальнейшей участи не были рисовкой, отнюдь. Оптимальным для него было бы сейчас прямо у городских ворот встретить сотню «рыбасоидов» и потолковать с ними по-свойски. Душа его горела жаждой мести, требуя потоков вражеской крови. Но вместо ненавистных «рыбасоидов» у ворот ему встретились лишь два городских стражника. Делали свою работу они уже не первый год и людей на этой работе повидали всяких-разных, что и сделало их большими дипломатами.

– За какой надобностью в город приехал, сударь? – задал один из них дежурный вопрос.

– Что?! Да как ты смеешь… – Всадник в мгновение ока выхватил из ножен меч.

Раздраженному и злому Сашке даже предлога не нужно было, чтобы ввязаться в драку, а тут городская стража каверзы ему строит. Небось работают не столько на город, сколько на Некомата. Первый стражник уже успел благоразумно сделать шаг назад, чтобы при неблагоприятном развитии событий успеть укрыться в башне, за толстенной дубовой дверью, но тут в незадавшуюся беседу успел вклиниться второй стражник.

– Простите, сударь, моего напарника. У него с утра часто болит голова, и тогда он делается ну совершеннейшим дураком. Вот и мелет чего не попадя.

– Ну то-то… – Сашка с сожалением вложил меч в ножны.

– Он лишь хотел помочь вам, сударь. Дорогу объяснить, если вам это нужно. Ну а если не нужно, то мы не будем больше докучать столь занятому путешественнику.

– Гм… Как мне проехать к корчме Трайчо?

– Вам нужно именно к корчме или к постоялому двору Трайчо?

– Черт… Какая разница – к корчме, к постоялому двору… – раздраженно бросил Сашка.

– А такая, сударь, – терпеливо принялся разъяснять стражник. – Город наш тесноват, и если вы подъедете к корчме, то вам будет негде оставить коня, ибо вход в конюшню у Трайчо находится на параллельной улице. Сами вы через корчму на постоялый двор пройти сможете, а вот коня провести – никак. Я потому и спрашиваю…

– Короче! – окончательно разозлился великий воевода. – Куда ближе?

– Ближе к корчме, – ответил стражник. – Но…

– Вот и объясни, как доехать до корчмы.

И стражник принялся подробно разъяснять маршрут нетерпеливому путнику. С трудом дождавшись, пока стражник закончит свое объяснение, подкрепляемое для наглядности еще и неторопливыми жестами, Сашка заставил встать коня на дыбы и с ходу бросил его в галоп.

– Сумасшедший какой-то, – только и смог сказать первый стражник второму.

– Поверь мне, – ответил второй, – и дня не пройдет, как мы увидим его в городском суде.

Несмотря на раздражение и злость, владевшие им, маршрут, описанный стражником, Сашка запомнил хорошо. Поэтому, нигде не плутая и не уклоняясь в сторону от заданного направления, он повторил на местности то, что широкими размашистыми жестами нарисовал ему стражник в воздухе.

Несомненно, это была корчма, ибо над открытой наружу дверью висела вывеска, на которой были намалеваны свиной окорок и кубок. И хотя кубок размером был не меньше окорока, информативность картинки от этого не страдала. Сашка поискал глазами, куда бы ему привязать коня и, не найдя ничего лучшего, привязал его к ручке входной двери. В большом зале, куда шагнул Сашка с улицы, царил полумрак, и ему даже пришлось на мгновение зажмуриться, чтобы освоиться здесь после яркого света, царившего снаружи.

– Что желает господин? – услышал он голос.

Сашка открыл глаза и осмотрелся. Слева от него, во всю длину зала тянулись два стола с лавками. Вернее, это были не столы в привычном понимании этого слова, а сколоченные щиты из плохо обработанных досок, уложенные на козлы. В дальнем левом углу за столом сидела компания из пяти человек, перед которыми стояли высокие глиняные кружки. Пол в зале был устлан несвежим, уже подсохшим сеном. Прямо перед ним был свободный проход, упирающийся в закрытую дверь. Справа был еще один стол с лавками, только вдвое короче тех, что слева. Как бы продолжением этого стола была стойка, тянущаяся до самой наружной стены. Именно из-за стойки и прозвучал вопрос.

Великий воевода повернулся в ту сторону, откуда прозвучал голос. За стойкой, облокотясь на нее, стоял щекастый малый лет пятидесяти. Его упитанных щек, из-за которых голова походила на грушу, не могла скрыть даже большая, тщательно расчесанная надвое борода.

– Это и есть постоялый двор Трайчо? – уточнил у него Сашка.

– Да, господин. А Трайчо – это я.

– Мне нужна комната.

– Конечно, господин. У меня есть для вас отличная комната. С окном. А это ваша лошадь, господин, все пытается заглянуть в зал?