Возвращение великого воеводы - [44]

Осада Еросалима меж тем продолжалась. После первых пяти безуспешных штурмов Дмитрий с подачи старшины распорядился вести сразу три подкопа под стены. Но казаки – не великие охотники рыть норы в земле, словно кроты слепые. Для такой работы надо было брать в войско тысяч десять валахов[13]. Вот тогда бы был толк. А так – подкопы велись в час по чайной ложке.

Безуглый сделал добрый глоток из своей чаши и продолжил рассказ:

– Положение ромейских турок еще хуже. Самые плодородные земли на азиатской части страны, почти все побережье, заняты греческими землевладельцами. Турки же теснятся на нагорье, на каменистых землях. При нынешнем недороде голод, я думаю, там свирепствует. К тому же для царьградского базилевса они, похоже, не дети родные, как должно быть для доброго монарха, отца своих подданных, а скорее пасынки. Так и оказалось на самом деле. Все туркские племена за счастье почли встать под десницу великого князя и царя Тохтамыша.

А нашему государю это вдвойне выгодно. Обстановка-то кругом непростая. Наши же братья-сербы короля своего провозгласили и собираются Царьград воевать. И не просто воевать, а столицей своей сделать и всю Ромею к себе присоединить. А зачем им это нужно? Уж не хотят ли они бросить вызов самому великому князю Владимирскому и выйти из-под его руки? Стать самостоятельными? А? Хорошо еще, что болгарский царь бросил носиться с этой дурной затеей и теперь служит как надежный подданный. Кстати, Тимофей Васильевич, а почему его великий князь к нынешней войне не привлек? Не знаешь?

– Не-а, – лениво ответил Сашка и жадно высосал целую чашу разбавленного вина. – Жарко, страсть просто! Адаш, налей-ка мне еще, – попросил он.

Вместо Сашки Безуглому ответил Адаш, наполняя чашу великого воеводы:

– При нынешней старшине, как я погляжу, любая глупость может случиться. А умные и правильные вещи, наоборот, не случаются. Темников, что при твоем отце служили, Тимофей Васильевич, ни одного не осталось. Сказался, видно, год безвластия. Да и при Мамае, похоже, твердой руки не хватало. Знаешь, как это бывает… Людей, которые могут неприятную правду в глаза сказать, убирают, а подличающих возвышают. Вот теперь Дмитрий и расхлебывает. Да он и сам, сдается мне, предпочитает таких вот… лизоблюдов. Держи, государь.

Тот, приняв чашу, лег на спину и, приложив ее холодным дном ко лбу, мечтательно вздохнул:

– Ох, хорошо… Так бы по всему телу… Так что там, Гаврила Иванович, ты про турок говоришь?

– Говорю, что это будут отличные подданные и надежные союзники. Если им отдать земли по побережью Средиземного моря, они по гроб жизни благодарны будут.

– А греки в курсе этих твоих планов? – усмехнулся Сашка.

– Незачем им пока об этом знать. Так вот турки… Они и против сербов помогут, и Михаил перестанет взбрыкивать время от времени. А самую главную пользу от них я вижу, знаете в чем…

– В чем?

– Использовать их против атамана Семиреченской и Сибирской орд Темира-Желязы.

– А с чего ты взял, Гаврила Иваныч, – удивился Адаш, – что с ним воевать придется? Он же вроде признал Дмитрия царем и присягу принес. Правда, на Большой круг сам не приехал, но грамоту присяжную прислал.

– В том-то и дело! – Безуглый поднял вверх указательный палец, как будто грозя далекому отсюда Темиру. – А разве сейчас в войске есть его воины?

– Так собирались же спехом, – попробовал объяснить сей факт Адаш. – А им из своего далека – не ближний путь. И без них царь почти стотысячное войско собрал. По мне, так оно и не нужно здесь такое большое. Половины хватило бы за глаза.

– Не-ет, помяните мое слово, – уверенно заявил отставной дьяк, – еще придется воевать царю с семиреченским атаманом. И здесь ромейские турки очень даже ему пригодятся.

Из-за пределов лагеря послышался какой-то шум. Безуглый, хоть и самый старший по возрасту, но сухой, легкий и спорый на подъем, вскочил на ноги.

– Деспот Никифор приехал, – сказал он. – Холопы его высыпали из своих шатров и криками, и вот так (Гаврила Иванович изобразил аплодисменты поднятыми над головой руками) приветствуют.

Адаш кряхтя тоже поднялся на ноги.

– Пойду, отошлю гонца к великому князю да встречу этого деспота. Государь, – обратился он к Сашке, – одеться бы надо. Он ведь будет проситься представленным быть тебе.

– Да пошел он… – отмахнулся Сашка. – Не могу, жарко. – Он лежал на траве голый по пояс, порты же его были подвернуты, оголив ноги до самых колен. – Проводи его в шатер, пусть сидит – ждет великого князя. А со мной на пиру познакомится. Скажешь, нет меня. Уехал, мол. А я лучше вздремну здесь пока. Приедет Дмитрий, разбудите.

Адаш с Безуглым ушли. Сценарий предстоящего действа был разработан отставным дьяком, после чего Сашка обкатал его в разговоре с Боброком. Вдвоем же они пошли и к Дмитрию – докладывать. Вопреки всем ожиданиям великий князь к желанию тивериадской аристократии принести ему личную вассальную присягу отнесся скептически.

– Зачем это нужно? – скривив губы, поинтересовался он у Сашки. – Они и так все мои холопы через Михаила.

– Так они отрекутся от Михаила, – попробовал ему объяснить Боброк. – А мы еще весть об этом подбросим в город. Пусть знают, что остались одни. Глядишь, и горожане отвернутся от него. Михаилу ничего не останется как сдаться. Вот и войне конец.