Возвращение великого воеводы - [29]

– Давай, только быстро, – дал разрешение Сашка.

Адашу не надо было повторять дважды. Рахман, завидев, чем занимается начальство, тоже принялся снимать доспехи с мертвеца. Закончив осмотр поверженных врагов, Сашка подошел к Адашу.

– Все, все, государь, уже закончил, – поспешил заверить его тот, – сейчас только увязать осталось и на лошадь погрузить.

Перед Сашкой лежал на спине рыжебородый верзила точно с таким же пузом, как у Адаша. Из его бороды торчало оперение стрелы, вошедшей точнехонько в горло. Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Сашка носком сапога подвинул могучую руку покойника, густо поросшую рыжим волосом. Рука повернулась, и на ее внутренней поверхности, чуть пониже локтевого сгиба, он увидел татуировку – крупную рыбину, вздетую на трезубец.

– Эй, Рахман, – позвал великий воевода, – поди-ка сюда. – Когда тот подошел, Сашка указал на татуировку и спросил: – У твоего тоже такая есть?

– Счас гляну, государь, – заверил казак и бегом бросился к раздетому им разбойнику. – Точно, есть! На левой руке!

– Сдирай у всех левые наручи! – распорядился Сашка и сам же первым начал выполнять свою команду.

Рыба, пронзенная трезубцем, была вытатуирована у всех тринадцати.

В лагерь вернулись уже затемно.

– Встречающие приехали, – радостно сообщил дозорный казак, опознавший своих в трех всадниках, ведущих с собой чуть ли не табун лошадей.

– Когда?

– Сегодня, под вечер.

Едва они приблизились к первой линии шатров, как ту же новость и тоже радостно сообщил им старший по лагерю. Все, похоже, уже измаялись от безделья и с нетерпением ожидали команды хоть к какому-нибудь действию. А приезд встречающих однозначно свидетельствовал о том, что войско уже близко и скоро, возможно, уже завтра, надо будет грузиться на корабли. Той же новостью Сашку и Адаша встретил в шатре Безуглый, с той лишь разницей, что у него было информации поболе, чем у остальных.

– У старшего встречающих письмо для тебя, Тимофей Васильевич, – сообщил он. – От великого князя.

– Пошли за ним, Адаш, – попросил Сашка. – Гаврила Иванович, у тебя перо с бумагой далеко?

Безуглый с легким удивлением глянул на великого воеводу, но с готовностью ответил:

– Здесь, государь.

Сашка присел на циновку, взял поданную ему Безуглым подставку с закрепленной на ней чернильницей и, обмакнув перо, принялся рисовать. Склонившись, бывший дьяк внимательно следил за возникающим на листе рисунком.

– Видел такое где-нибудь? – поинтересовался у него Сашка, закончив рисовать.

– Видел, – ответил Безуглый. – В Кафе…

Больше ничего сказать он не успел, ибо ему пришлось прервать свою речь – в шатер вошел незнакомый воин, сопровождаемый Адашем.

– Десятник Добрич, – громко представился он. – Старший отряда встречающих.

– У тебя письмо ко мне? – грозно спросил Сашка.

Тот почтительно склонил голову.

– Да, великий воевода. – Он шагнул вперед и протянул ему письмо.

Сашке понравилось, как обратился к нему десятник – это был добрый знак, и он не удержался от легкой улыбки.

– Когда прибудет войско, десятник?

– Завтра.

– Хорошо. Иди и делай свое дело.

Десятник вышел из шатра, а великий воевода, внимательно осмотрев печати, вскрыл письмо и начал читать вслух так, чтобы слышали его и Адаш, и Безуглый.

– Любезный брат мой… – начал читать Сашка.

– Вот это совсем другое дело! – воскликнул Адаш и тоже улыбнулся.

– «Предстоит нам осада грозной твердыни – Еросалима, дабы наказать Михаила Тверского за его измену. Для осадных сражений конница нам будет мало надобна. Поэтому беру с собой лишь пять тысяч конников. Да и те, неизвестно, понадобятся ли. Тебе предстоит погрузить их в Кафе на корабли и отправить к Еросалиму. Также погрузишь и весь обоз с имуществом. Вот твоя задача и ответственность – руководить конницей и обозом». – Здесь Сашка от злости даже зубами заскрежетал.

– Эк-ка, – крякнул Адаш. – Вот тебе и любезный брат! Обозом командовать…

Великий воевода продолжил чтение:

– «Основное войско в Кафу заходить не будет. Пойдем на стругах до Днепровского лимана. Там к войску присоединятся днепровские казаки, а оттуда – прямо на Еросалим. Ты же из Кафы тоже иди к Еросалиму. Там и встретимся. К письму прилагается верительная грамота. Предъявишь ее в банкирском доме Балдуччи. У них открыт на тебя займ. Возьмешь у них денег, сколько потребуется для оплаты кораблей. Великий князь Владимирский и царь Тохтамыш».

Сашка развернул до конца письмо великого князя. Внутри первого рулончика обнаружился еще один – тоже опутанный золотистым шнурком и запечатанный двумя печатями.

– По-оня-а-атно… – как бы подытожил услышанное Адаш. В его голосе не то чтобы слышалась горечь, нет, он был насквозь пропитан самой едучей желчью.

– Тимофей Васильевич, – вдруг встрял в разговор Безуглый, дотоле молчавший и спокойно выслушавший текст письма, – когда принесли письмо, ты спрашивал, видел ли я этот знак. – Он указал на лист с Сашкиным рисунком. Сашка кивнул, подтверждая. – Так вот. Такое клеймо стоит на лодке каждого кафского рыбака. А у кого такого клейма нет, тот не смеет под страхом смерти ни ловить рыбу, ни продавать ее ни в Кафе, ни в ее окрестностях.

– Это что еще за ерунда такая? – Адаш был удивлен несказанно столь невиданной несуразицей. – Это что? Закон такой в городе есть?