Возвращение в Коктебель - [9]

- С каждым днем нам будет все лучше. Ты мне веришь?

Она благодарно вздохнула: значит, он тоже думает о них вместе, об их гармонии в близости? Как жаль, что только об этом! Что ж, пусть... Она согласна, смиряется, все принимает, потому что к ней-то пришла любовь, ее ведь ни с чем не спутаешь.

Когда-то, в юности, очень боялась: как ее угадать, не пропустить, не ошибиться? Вот, значит, как: стоять рядом с ним и слушать гул ветра счастье, его мятый платок на голове - счастье, и хочется все отдать, ничего больше не надо...

- Там, у моря, когда ты храбро сражалась с милицией, я увидел твое сердитое, гневное даже лицо, - волнуясь, заговорил Дима. - Увидел роскошные волосы, поразительные глаза - такие глубокие, темные. Уж потом, утром, я разглядел их цвет, тогда же они показались мне почти черными... И мне нестерпимо - понимаешь, нестерпимо - захотелось взять это лицо в свои руки, коснуться его ладонями, прижать к себе. Безумное, возмутительное желание: ведь мы были еще не знакомы! И когда я подошел к тебе, то боялся лишь одного: выдать себя. Боялся, что ты догадаешься, оскорбишься, боялся тебя спугнуть.

Натка замерла, затаилась: его откровенность просто пугала.

- Ты не бойся, - продолжал Дима. - Ты только не бойся, не думай, что я не понял тебя, когда ты сказала, что любишь.

- Ты понял? Правда? - пробормотала Натка. - Тебе это не показалось фальшивым или там глупым?

- Нет, потому что я чувствовал то же самое, даже больше. И ты не жалей, что сказала! В этом ты никогда не раскаешься...

- Чувствовал даже больше, - завороженно повторила его слова Натка. А что может быть больше?

- Такое ощущение - очень яркое, - что жить, как прежде, невозможно, и как-то надо сделать так, чтобы ты не сбежала, поверила, что будет нам хорошо, мне надо только чуть успокоиться...

Они говорили быстро, отрывисто и бессвязно и, казалось, не очень друг друга слушали, но каждый запомнил этот разговор на всю ту жизнь, что им осталась.

- Ну, немножко я бы, пожалуй, подождала, - мягко улыбнулась Натка. Знаю, как это бывает...

- Ох, не говори так! - Дима резко отодвинул ее от себя. - Не говори о других, пожалуйста.

- А сам-то... Все знаешь и все умеешь...

- Мне по штату положено знать и уметь: я мужчина. Иначе тебя не удержишь.

- Так ты еще и теоретик? - засмеялась Натка.

- А как же! - расхохотался Дима.

Оба вдруг ужасно развеселились: слишком большого напряжения потребовал разговор, и теперь наступила разрядка. Дима поцеловал темные фиалковые глаза.

- Это чтоб ты меня не забыла...

У Натки мгновенно и больно кольнуло сердце. Что ждет их там, в холодной Москве? Серый осенний город, дожди, хмурые люди на улицах... Море, солнце и горы останутся далеко позади... И он, конечно, женат, нечего даже спрашивать...

Вечером они взошли на палубу катерка. Медленно, важно катерок отчалил от пирса.

Это была ночная прогулка - без гида и музыки, в тишине... Все в звездах небо, сияет луна, и черное, без конца и без края, море... Катерок, пыхтя и покачиваясь, старательно дробил лунную дорожку, луна осыпалась искрами - где-то там, за кормой. Дима снял куртку, набросил Натке на плечи.

- Пойдешь ко мне? - шепнул он, когда катерок повернул к берегу. Останешься до утра?

- Не знаю, - несчастно ответила Натка. - Кажется, не смогу.

- Почему? - Дима даже охрип от такого внезапного унижения.

- Мне надо домой, в корпус... Видишь ли, я... У меня...

- А-а-а, понятно, - радостно догадался Дима. - Не надо, медвежонок, в корпус: найдем что-нибудь. И не волнуйся: приставать не стану. Просто положишь голову мне на плечо и заснешь. Так мало осталось дней...

"Конечно, женат, - обреченно подумала Натка. - Все знает..."

- Смотри, сколько я всего накупил! - похвастался Дима, когда они вошли в домик. - Кофе, плюшки, конфеты, смотри! - Он зажег настольную лампу.

Да, ее здесь ждали... Все, что валялось в прошлый раз на постели и стульях, было, как видно, упрятано в шкаф. На столике стояли два сверкающих чистотой стакана и рюмки, бумажная салфетка накрывала здоровенные плюшки.

- Ах да, - спохватился Дима, подставил к шкафу табурет, дотянулся до чемодана, лежавшего наверху, и вытащил вафельное полотенце. - Вот! - подал его Натке. - Рви в клочья! Это мое, не казенное.

"Кто, интересно, положил ему полотенце? - ревниво подумала Натка. - А может, сам? Нормально же - взять на море полотенце..."

Когда она вернулась из душа, в стаканах уже дымился кофе, а Дима наливал в рюмки ликер - остатки. "С кем он тут пил?" - расстроилась Натка. Она как с ума сошла: какие права она имела на этого человека?

- Ты чего? - тут же заметил ее печаль Дима.

- Ничего... Подвела нас с тобой мать-природа.

- Ну и пусть. Нам и так хорошо.

Дима поднял рюмку.

- За нас! За нас - вместе. Жаль, мало выпивки... Этот идиотский указ...

- Да уж, - хмыкнула Натка. - С нашими лидерами не соскучишься...

Ликер был сладким и обманчиво легким. Огненной струйкой пробежал он по телу, растворив в себе горькие мысли. Они допили кофе, взглянули друг другу в глаза и, не сказав больше ни слова, разделись и легли в постель. Натка чувствовала, как сильная мужская рука ласкает ее грудь, коснулась ее живота. Невозможно было больше терпеть, но тут он как раз шепнул: