Возвращение в джунгли - [52]

Тарзан пробежал немного внизу, потом поднялся на деревья, на верхний ярус и, повернув назад, направился к селению. Он скоро убедился, что все арабы и мануемы ушли в погоню, в деревне остался только один часовой и закованные пленники.

Часовой стоял у открытых ворот, глядя в лес, и не видел ловкого гиганта, соскочившего с дерева у противоположного конца деревенской улицы. С луком наготове человек-обезьяна крался неслышно.

Пленники узнали его и широко раскрытыми, загоревшимися надеждой глазами следили за ним. Вот он уже остановился в десяти шагах от ничего не подозревающего мануема. Древко отнесено назад на уровне серого глаза, бегающего по его гладкой поверхности. Вот смуглые пальцы разжались, и часовой упал лицом вперед без единого звука. Копье пронзило сердце.

Тогда Тарзан обратился к женщинам и юношам, прикованным затылок к затылку к длинной невольничей цепи. Их было около пятидесяти. Не было времени разбивать замки, и человек-обезьяна предложил им идти, как они есть, и подобрав ружье и сумку с патронами убитого часового, он вывел их из ворот селения в лес, в противоположную от деревни сторону поляны.

Они продвигались вперед медленно и с трудом, потому что люди не привыкли к невольничьим кандалам, некоторые падали и увлекали за собой других. Кроме того, Тарзану пришлось делать крюк во избежание встречи с возвращающимися врагами. Он ориентировался по отдельным выстрелам, которые показывали, что арабская шайка еще в соприкосновении с туземцами; но Тарзан знал, что, если последние послушались его совета, потери могут быть только на стороне грабителей.

В сумерки стрельба прекратилась, и Тарзан таким образом знал, что арабы вернулись в селение. Он с трудом подавил торжествующую улыбку, когда вспомнил, в какое они придут неистовство, когда увидят, что часовой убит, а пленные уведены. Тарзан охотно забрал бы и запасы слоновой кости, находившиеся в деревне, хотя бы для того, чтобы еще сильней раздразнить врага, но невозможно было взваливать на измученных женщин и подростков тяжелую ношу. Кроме того, Тарзан рассчитывал спасти слоновую кость другим способом.

Было около полуночи, когда Тарзан вместе со своей медленно движущейся вереницей вышел к тому месту, где лежали слоны. Еще издали им показывали путь большие костры, которые туземцы развели посреди наскоро устроенной «бомы», частью, чтобы согреваться, частью, чтобы отпугивать львов.

Когда они близко подошли к лагерю, Тарзан окликнул, чтобы те знали, что идут друзья. Радостно был встречен маленький отряд, когда свет костров упал на длинную вереницу скованных родственников и друзей. Их уже считали погибшими и Тарзана тоже.

Довольные черные не прочь были бы всю ночь пропировать, угощаясь мясом слона, но Тарзан настоял, чтобы они постарались выспаться возможно лучше, так как на следующий день начнется работа.

Впрочем, уснуть было не так просто: женщины, потерявшие мужей или детей, непрестанно вопили и выли. Наконец, Тарзану удалось заставить их замолчать, сказав, что своими криками они привлекут арабов, которые всех перебьют.

Рассветало, и Тарзан объяснил воинам свой план военных действий, с которым все согласились; это был единственно возможный способ отделаться от непрошенных посетителей и отомстить за убитых.

Прежде всего женщины и дети под охраной двадцати стариков и юношей были отправлены к югу, за пределы боевой зоны. Им было сказано устроить временные хижины и окружить их «бомой» из ветвей колючих кустарников, потому что план, который предложил Тарзан, мог потребовать для своего осуществления несколько дней, а, может быть, и недель, и все это время воины не будут к ним присоединяться.

Часа через два после восхода солнца черные воины редким кольцом окружили деревню. С промежутками они были размещены высоко на деревьях. Вот упал внутри ограды один мануем, пронзенный стрелой. Никаких обычных признаков: ни диких боевых криков, размахивания копьями, без чего не обходится ни одна атака дикарей, – только молчаливый вестник смерти из молчаливого леса.

Беспримерный случай привел в бешенство арабов и мануемов. Они бросились к воротам, чтобы наказать дерзкого, но оказалось, что они не знают, в какой стороне может быть враг. Пока они обсуждали положение, араб из их же группы молча опустился наземь с тонкой стрелой в груди.

Тарзан разместил на окружающих деревьях лучших стрелков племени, приказав им не выдавать ни в коем случае своего присутствия. Выпустив своего вестника смерти, черный скрывался за ствол дерева и не показывался до тех пор, пока зоркий глаз не убеждал его, что никто не смотрит в его сторону.

Трижды бросались арабы через поляну в ту сторону, откуда, как им казалось, летели стрелы, но каждый раз новая стрела, посланная сзади, выхватывала кого-нибудь из их рядов. И они поворачивали и бросались в другую сторону. Наконец, они решили обыскать лес, но черные рассыпались во все стороны, и никаких следов неприятеля арабы не нашли.

Но вверху, из густой листвы гигантского дерева следила за ними мрачная фигура: Тарзан от обезьян парил над ними, как тень смерти. Вот один мануем шел впереди своих товарищей, невозможно было сказать, откуда пришла смерть, но пришла она быстро, и сзади идущие споткнулись о тело товарища с неизбежной стрелой в груди. Такой способ ведения военных действий скоро начал надоедать белым, и не удивительно, что среди мануемов вскоре началась паника.