Возвращение в Африку - [14]

ЧЬЯ ЭТО ЗЕМЛЯ?

Но вот что показалось странным и непонятным. Многие земли на нагорье — самой благодатной части страны, основы ее благополучия, житницы, где производится большая доля продовольственных и экспортных культур: кофе, чая, пшеницы, кукурузы, овощей, мясо-молочной продукции, земли, обжитые африканцами еще до английской колонизации страны, а затем экспроприированные белыми поселенцами, — были огорожены проволокой и, по всей видимости, пустовали. Обращаемся с вопросом к Овиди, нашему неизменному спутнику, шоферу, гиду, переводчику, парламентарию в сношениях с незнакомыми племенами. Овиди высок, строен, худощав, но мускулатура у него развита, как у знаменитого стайера Кипчего Кейно. Да и это неудивительно — в юношеские годы он был портовым грузчиком в Момбасе. Там же приобщился к политике, принимал активное участие в профсоюзном движении. Сейчас шофер высокого класса, про таких говорят: «Водит машину как бог». На прямой, отличной магистрали Найроби — Момбаса он с артистической непринужденностью держит скорость в 150—170 километров, зато на горных дорогах и городских улицах предельно собран и осторожен. Машина у него всегда в идеальном состоянии. Овиди от природы наделен сообразительностью, тактом, ему свойственны независимость суждений, юмор.

Полное имя Овиди — Овидий (о римском поэте Паблии Овидии Назоне он, откровенно говоря, не слышал). Общаясь с африканцами, я заметил, что католические, протестантские и иные миссионеры, обращая кенийских язычников в христианскую веру, нарекали их и их детей звучными европейскими именами. Я запросто ездил на рыбалку или охоту с Самсонами, Прометеями, Соломонами, знакомился с их Пенелопами и Далилами. По мере роста национального самосознания африканцы, прежде всего передовая интеллигенция, начинают усматривать некий иронический оттенок в громких европейских именах и возвращаются к национальным истокам, принимая традиционные имена своих предков. Как-то я разговаривал на эту тему с видным кенийским писателем, автором известных советскому читателю романов «Не плачь, дитя», «Пшеничное зерно», «Кровавые лепестки», Джеймсом Нгуги. Он говорил, что англичане, искусственно насадив в Кении свой язык, сделав его основным и в политике, и в литературе, и в культурной сфере, стремились отучить африканцев от национальных традиций, лишить их самобытности приучить смотреть на мир глазами колонизаторов. Иностранные имена — это одно из наследий духовного колониализма. У меня есть знакомый, говорил Нгуги, черный, как сажа на дне кастрюли, которого зовут Уинтербот (Бездонная Зима). Нелепо и смешно! А чем плохо звучат традиционные африканские имена, например, Чака, Туссэн, Самоей, Лайбон, Овало, Спотуне, Нкрума, Кабрал… Безусловно, кенийцы избавятся от духовного колониализма. Из сложного смешения самобытных языков и культур формируются истинные ценности народа. Нет слона, который не мог бы поднять собственный хобот, каким бы тяжелым он ни был. Так и Кения в конце концов обретет свое неповторимое лицо… Сам Нгуги несколько лет назад принял другое имя, и теперь его знают как Нгуги Ва Тхионго. Первые свои романы он написал на английском языке. Пьеса «Я женюсь, когда захочу», роман «Распятый дьявол» и «Тюремный дневник писателя» написаны на языке кикуйю. Нгуги, который черпает впечатления из жизни простых людей, говорит: «Я пишу теперь для них и на их языке»…

В какой-то период года Овиди выглядит по-особенному: и радостным и озабоченным. Зная его, я обычно не ошибался, когда спрашивал:

— С кем поздравлять?

— Понимаете, девочка и такая прелестная!

Овиди немного за тридцать, но у него уже девять детей. Новая радость, но и новые заботы. Не так-то просто прокормить такую ораву! Но такие же заботы у многих соотечественников Овиди: в каждой кенийской семье в среднем по восемь детей…

— Чьи это земли, Овиди, и почему они вроде бы пустуют?

— Это земли лорда Деламера, а пустуют потому, что так хочется лорду.

— ?

— У лорда много земель по всей Кении, больше, чем у кого-либо другого. Одни земли обрабатываются, приносят большие доходы, а другие, как вот эти, законсервированы и пустуют. Ну, не совсем пустуют, здесь пасутся дикие звери, гнездятся птицы, друзья лорда приезжают сюда отдыхать, охотиться.

— Можно думать, что эти земли вскоре будут возвращены африканцам?

— Каким африканцам?

— Ну вананчи[7], безземельным.

— В этом я сильно сомневаюсь.

— Почему же, ведь пришла ухуру[8], и крестьяне борются за возвращение отторгнутых земель.

— Борются, конечно, но земли лорда Деламера к ним не отойдут.

— Почему же?

Овиди молчит, давая понять, что мы и сами могли бы догадаться почему. В новых поездках по стране, видя законсервированные или тщательно ухоженные поля, тучные пастбища, выслушивая ответы Овиди на вопрос «кому принадлежат эти земли?», мы познакомились с владениями графов Плимут, Аберкорн, Критгнер, виконта Кобхена. До сих пор эти земли принадлежат их прежним хозяевам, и лишь незначительная часть перешла к африканцам, но не к крестьянам, а к нуворишам, главным образом из числа представителей государственно-бюрократической элиты.