Возвращение - [17]

 - Договорились!

 Шестеро разведчиков с лейтенантом Крестьяниновым в маскхалатах, бросками, где по-пластунски, где юзом, где, согнувшись, бегом, миновали лед речки и успели залечь вокруг окопа – ночной пулемётной засады немцев.

 - Теперь будем ждать темноты! – распорядился ротный и упал на живот.

 - Ша!

 Темнота, словно по приказу сгустилась. С немецкой стороны - тишина. Немцы повесили по нескольку ракет. Калмыков напряжённо всматривался в холодный сумрак.

 - Ни хрена не видно… - выругался он.

 Вдруг послышался глуховатый взрыв гранаты Ф-1. Ещё через несколько минут появились разведчики, неся на руках немецкого унтер-офицера, легко раненного в бедро.

 - Держите подарок! – сказал лейтенант.

 - Орлы!

 … Как рассказали одесситы, минута в минуту появился немецкий наряд, трое с пулемётом. И тут среди воров один, совсем неопытный, вытащил кольцо из гранаты - эфки. И держит. А рука-то устала.

 - Куда бросать? – спросил он жалобно.

 - В сторону…

 Тот бросил сзади немцев, двоих убил.

 А старшего, пулемётчика, схватили. Пока волокли, немцы молчали. Уже притащили, и тут как грянет артиллерия.

 - Чудом проскочили… - обсуждали они удачный поход.

 - «Фартовым» всегда везёт!

 Всю оборону батальона накрыли, через каждые три-четыре метра ложились снаряд или мина. Гитлеровцы обнаружили, что с поста украден унтер-офицер, хотели уничтожить «языка» вместе с разведчиками.

 - У них унтер - это фигура была, не то, что у нас старший сержант. – Потирал руки довольный Калмыков.

 - Должен знать много!

 Все шестеро воров не сговариваясь, легли на немца, лишь бы он живой остался.

 - Нам свобода нужна… - извиняясь, сказал один.

 - Обещал, - подтвердил комбат, - значит выполню!

 Обошлось. Ввалились гуртом на КП батальона. Майор вызвал по телефону дежурного по штабу дивизии.

 - Полковник Вольский изволит отдыхать! – вяло ответил адъютант.

 - Срочное дело…

 Его разбудили, и он неохотно взял трубку.

 - Товарищ ноль-первый, приказ Артюшенко мы выполнили: взят «язык»!

 - Какой «язык»? - не понял спросонья полковник.

 - Взят немец, унтер-офицер, нашими!

 - Давай, давай его сюда!.. Бегом! - обрадованно вскричал тот, окончательно очнувшись от сна.

 Погрузив «драгоценность» на сани, разведчики и Крестьянинов прямиком увезли «языка» в штаб дивизии. Вольский лично вручил Крестьянинову орден Красного Знамени, остальным - Красной Звезды!

 - Вот так штрафники! – обрадовался за них комбат и написал представление на освобождение от службы в штрафбате. - Вот так медвежатники!

 … Потом начались беспрерывные бои. Батальон каждые два месяца менялся почти полностью… Убитые, раненые, умершие от разрыва сердца, цинги и туберкулёза.

 - Остаются в строю единицы. – Печально сказал на офицерских посиделках Калмыков. 

 - Тут мы хоть в огне ада, но вдали от бездарного начальства. – Нашёлся весёлый капитан Шатурный.

 К ним можно было попасть только заснеженным берегом, ночью. Днём берег простреливался противником с берегового выступа на километр.

 - Ну да мы научились их отваживать…

 - Ловко ты комбат придумал!

 Чтобы не допустить какую-либо «комиссию» или проверяющих от полка и дивизии, взводный открывал стрельбу из ручного пулемёта по огневой точке противника на береговом выступе, который был выше их всего на какой-то метр. «Фриц» охотно отвечал, и пули сыпали по берегу, как горох.

 - Сматываем удочки! – решали нежелательные визитёры.

 В печурке обогревавшей командирскую землянку гудел огонь, вместо щепы - тол. В небольших количествах он горит ярким пламенем, но при потери бдительности мог взорваться.

 - Но если взводный не даст очередь, жди беды! – засмеялся ротный старшина.

 - Мимо него муха не пролетит…

 С ними сидел старшина роты Севастьян Костровский, который больше других страдал от придирок начальства. Он был внештатным писарем батальона, недавно из тыла, сельский учитель-доброволец.

 - Комдив зажал тебе орден? – спросил он, хорошо зная недавнюю историю охоты на «языка».

 - Прокатили не в первый раз…  

 Вдруг зашелестела плащ-палатка - полог на входной двери, раздался снаружи взрыв мины, и в блиндаж-землянку ввалился часовой. Падая, он успел произнести

 - Гады, убили!

 Не выпуская из рук винтовки, он упал нам под ноги с раскроенным пополам черепом.

 - Кровь разлилась по всему полу! – деловито сказал Костровский и крикнул: - Вестовой, тащи песок…

 Вместо посыльного в землянку забежал  командир роты басмачей Шатурный. Он мельком взглянул на убитого и огорчённо произнёс:

 - Мои бандиты не хотят стрелять!

 - Пойдём, - велел ему Калмыков, - научим их воевать.

 Пригнувшись, они побежали по мелкому ходу сообщения

 - Товарищи «бельмей»! – обратился Калмыков к роте. - Ставим вам на пятерых по ящику патронов - это под триста штук. И чтобы к утру в них не было ни одного не выстрелянного патрона. Если у кого останется, того лично буду расстреливать!.. Бельмей?

 Закивали головами. Дружные залпы из трофейных винтовок стали доноситься от передовой.

 - Басмачи воюют, всё исполнили. – Доложил Шатурный через час.

 - А ты говоришь, что не понимают!

 Уперев приклад в землю, между ног, они палили в тёмный свет, как в копейку... А немцы молчат - не поймут, что за стрельба залповая гремит. И пули-то немецкие, и трассирующие, и разрывные, но к ним не летят.