Возвращение Сэмюэля Лейка - [43]

Той от души сожалел, что усадил мальчика в машину и отправил обратно в дом, где даже в стенах живет страх. Но выбора не было. Как только прошел бы слух, что мальчик у Мозесов, его бы забрали.

Той отбросил леску с крючками и заступил дорогу Расу, явно вознамерившемуся потоптать махровые петунии Каллы.

– Чем вам помочь, мистер Белинджер? – Честно сказать. Той охотно помог бы ему в одном – отправиться на тот свет, но знал по опыту, что жить с таким грузом очень тяжко.

– Вы и так помогли – присвоили чужую лошадь, – огрызнулся Рас. – Хватит с меня вашей помощи.

Той мог бы многое сказать в ответ, но проговорил лишь:

– Лошадь на заднем дворе.

Он развернулся и направился к сараю. Рас перешел на рысцу, чтобы не отстать. У загона для телят они остановились. Рас навалился на ограду и уставился на лошадь, словно видел ее впервые. Лицо было такое испуганное, будто под ним рухнул забор.

– Вряд ли вы сознаетесь, чья это работа, – прошипел Рас, указав на раны Снеговика.

Той брезгливо мотнул головой. Некоторые люди не стоят ни доверия, ни прощения.

Снеговик, едва завидев Раса, отвернулся и мелко задрожал. Той зашел в загон, приблизился к лошади.

– Не бойся, – сказал он. – Не этот парень тебя заберет.

Той клял себя за то, что позволил мальчику уехать.

Услышав его слова. Рас готов был ворваться в загон и хорошенько отдубасить этого верзилу, но мешали два обстоятельства. Вряд ли Рас одолел бы Тоя в честной драке, а Снеговик наверняка бы вышиб ему мозги, войди Рас в загон без кнута, который он по понятным причинам оставил дома. И Рас лишь молча наливался яростью.

Во двор въехал грузовик с прицепом, из машины выскочил Оделл и с ходу обрушился на Раса.

– Так вот как вы объезжаете лошадей?! – взревел он. Оделл был дюжий парень, ростом чуть пониже Тоя, но заметно выше Белинджера. Храбростью он, однако, не отличался и сам это сознавал. Достаточно взглянуть, как он сжимал и разжимал кулаки – будто хотел ударить, но не решался.

Рас набычился, выставил подбородок – воплощение праведного гнева.

– На нем не было ни царапинки, когда его украли, – заявил он возмущенно. – И мне не нравятся ваши намеки.

– Намеки?! – заорал Оделл. – Это чистая правда!

Но Рас и не подумал отступить.

– Только не вздумайте сказать, что не заплатите мне за работу.

– Платить?! – взорвался Оделл. Лицо его, от природы и так румяное, покраснело как помидор. Даже уши и те загорелись. – Так и быть, заплачу! Заплачу газете, чтоб напечатали фотографию лошади на весь разворот – пусть все видят вашу работу!

– Только попробуйте. Дорого вам это обойдется.

Рас говорил вполголоса, и Той не слышал. Зато Оделл уловил каждое слово – и поверил. Он отпрянул и невольно встряхнулся, отгоняя внезапный страх.

Той вывел из загона Снеговика. Рас, стоявший у него на пути, не двинулся с места, но Снеговик всхрапнул, встал на дыбы и взревел, как может взреветь только разъяренная лошадь. Рас молнией метнулся вбок. Копыта Снеговика обрушились на землю, на то самое место, где только что стоял Рас, но тот уже перемахнул через забор загона.

Сван, Нобл и Бэнвилл наблюдали за происходящим из окна спальни Сван, выходившего на задний двор, на поля и луга позади дома. Все трое ликовали, когда Рас едва не получил по заслугам, но злорадство было мимолетным, так велика была горечь из-за Блэйда.

– Снеговик его чуть не убил, – шепнул Нобл. Они больше не называли коня Джоном, ведь он не принадлежит бабушке Калле, да и кличка Снеговик гораздо больше ему идет.

– Эх, сколько было бы крови! – заметил Бэнвилл.

Дети молча смотрели, как Снеговика грузят в прицеп для скота, и провожали глазами грузовик Оделла, пока он не скрылся в пыли.

– Снеговика мы больше не увидим, – вздохнул Бэнвилл.

Сван прикусила губу, чтобы не расплакаться, но это не помогло. Все утро она то плакала, то успокаивалась, и вот опять.

– Со Снеговиком хотя бы ничего не случится, – сказала она слабым голосом, – а Блэйд может не дожить до утра.

Если наблюдать за зверями и птицами, то сможешь выжить где угодно, ведь они знают то, о чем давно забыли люди, – какие растения ядовиты, какие нет, что означает внезапная тишина и где прятаться, если она предвещает опасность. Знай все это Блэйд, он весь день питался бы листьями, побегами, цветами и ягодами, а закусывал отборными насекомыми. Вслушивался бы в звуки леса, а если бы они вдруг стихли, – если смолк шумный хор и наступила мертвая тишина, – притаился бы где-нибудь в дупле или в тени столетнего дерева. И смотрел бы молча, как смотрят звери, пока не понял бы, в чем опасность и не за ним ли охотятся. Но Блэйд ничего этого не знал и сделал то, что сделал бы на его месте почти всякий мальчишка, который сбежал из дома, обрел новый дом и потерял его, а потом сбежал еще раз, потому что его везли туда, откуда он спасся бегством. Он пошел купаться.

За мелиевой рощей был сосняк, а за ним – заброшенное поле. Когда-то Джон Мозес сеял здесь кукурузу, теперь оно заросло. Блэйд ломился сквозь кусты и колючки, пока не вышел к ручью, а оттуда, вдоль берега, – к купальне.

Когда ты в воде, жизнь почему-то кажется легкой и беззаботной, и Блэйд почти забыл, что на деле это вовсе не так. Одежду Бэнвилла он оставил на берегу и теперь был свободен, как рыбешки, что сновали на мелководье. Блэйд нырял, плавал, ложился на воду и думал. Думал о детях, с которыми утром играл, и о том, как чуть не стал адъютантом маршала Соединенных Штатов Америки. Вот было бы здорово!