Возвращение росомахи - [125]

Шел третий день свободы.

Чтобы экономней расходовать силы, Топ старался пользоваться наторенными звериными тропами. На закате со стороны реки послышалось громкое чавканье. У комля могучего дерева копошился крупный незнакомый зверь. Туловище клиновидное, шерсть бурая, грубая. На голове высокие мохнатые уши. Вытянутый нос венчал подвижный пятачок, по бокам грозно поблескивали круто загнутые клыки. Вепрь, а это был он, ворошил листву, «пахал» мощным рылом дерновину, что-то выбирая в земле. Его волосатый хвостик беззаботно вертелся.

Из-за другого, поваленного дерева показалась пара мохнатых ушей. Они двигались, как локаторы, и вскоре оттуда вышла, бдительно оглядываясь, старая кабаниха — вожак табуна. Она недоверчиво покосилась на Топа и что-то прохрюкала. И тут же выбежали с визгом шерстистые детки с вертикально задранными хвостиками-ниточками.

Вдруг многодетная мамаша резко остановилась, словно наткнулась на незримую преграду. Хвост, как флажок, взметнулся вверх и застыл, приняв форму вопросительного знака. В наступившей тишине Топ слышал сопение — чушка усиленно втягивала в себя воздух. Затем утробно рюхнула и понеслась вниз по косогору. Семья устремилась за ней. Замелькали вразнобой полосатые поросята, подсвинки, черные молодые кабанчики.

Топ не стал выяснять причину столь стремительного бегства незнакомцев. Подгоняемый безотчетным страхом, он тоже поспешил ныряющими прыжками прочь.

Лес расступился, пошли болота, измазанные слоистыми пластами тумана. Куда ни глянь — кочкарник, топи, вода. Сколько уже Топ за свою жизнь перевидал их. Одни чистые, безлесные, с тесно стоящими в ржавой воде высокими кочками. Другие — изумрудная гладь, напоминающая луг с одинокими березками, а ступишь — волны кругами расходятся. По таким зыбунам могут ходить лишь широколапые росомахи. Все остальные звери ищут обход. Но самые пакостные и труднопроходимые болота таятся в густых, мшистых чащобах. Они представляют собой бесконечную череду затхлых, пузырящихся ям, опутанных корнями деревьев. На таких болотинах ухо следует держать востро даже росомахам — того и гляди, угодишь в западню.

Топ спешил достичь темнеющей впереди возвышенности. Шел, приминая осоку между кочек, неглубоких заиленных луж. Он торопился еще и потому, что какая-либо добыча тут была маловероятна, а организм все настойчивей требовал мяса.

Неожиданно из-за густой стены осоки открылся бойкий водоток, полный рыбы. Высовывая рты, они хватали насекомых, тучами вьющихся над водой. Топ стал прикидывать, откуда лучше подойти, чтобы не спугнуть стайку. В этот момент впереди в тумане кто-то зашевелился. Проступили нечеткие очертания горбоносого лося с вильчатыми рогами, говорящими о его молодости.

Осторожно озираясь, он выходил из заводи, где спасался от гнуса. В слегка колеблющихся от легкого ветерка струях тумана животное напоминало сказочное видение. Бык то и дело кашлял, фыркал, пытаясь освободиться от раскормившихся в слизистой оболочке носа личинок оводов.

Лось с каждым шагом приближался и скоро должен был оказаться рядом с Топом. У того взыграл азарт охотника: смогу ли одолеть? Хоть и молодой бык, но попробуй, доберись до вены или шейных сухожилий: прочная кожа и густая шерсть — надежная защита от клыков.

А лось уже совсем близко. Теперь он казался Топу просто огромным. Однако голод порой толкает на совершенно безрассудные поступки. Помощник-ветер тянул на росомаху, и сохатый не слышал ее запаха. Когда он поравнялся с Топом, тот прыгнул. Метил в шею, но чуть промахнулся. Быстро перебирая когтистыми лапами по мокрой шерсти, добрался до загривка и, работая мощными челюстями, стал остервенело рвать, грызть шкуру.

Обезумевший от боли и ужаса, лось понесся по болоту, пытаясь скинуть страшного наездника, но длинные когти росомахи держали надежно. Долго носился, роняя пену, великан, но, когда Топ, наконец, перекусил шейные сухожилия, увенчанная шерстистыми, еще не окостеневшими рогами голова безвольно упала на грудь. Сохатый зашатался и рухнул в густую осоку…

Утолив голод, росомаха прилегла. Когда она вновь приступила к трапезе, ей показалось, что лось как-то странно дернулся. Топ насторожился и приподнял голову. В этот момент передняя нога-ходуля «выстрелила» из-под брюха прямо в морду. Придя в сознание, Топ еле разомкнул челюсти. Половина передних зубов была выбита. По очереди выталкивая языком их обломки, с радостью убедился, что клыки целы. Спекшаяся кровь закупорила распухшие ноздри так плотно, что дышать росомаха могла только ртом. Пройдя к воде, опустил в нее морду. Потихоньку фыркая, бедолага прочистил носовые проходы и вернулся к своему трофею. Но как ни подступался к туше, оторвать даже небольшой кусочек мяса травмированной пастью не смог. А есть хотелось. Зверь огляделся. На холме возле болота могут быть куропатки. Надо проверить.

Ему повезло: куропатки там действительно были. Подкрепившись, Топ зашел в лес. Тут его характер резко менялся. На смену светлому, преимущественно лиственному, начался дремучий, темнохвойный. Под его плотным сводом редко увидишь кустарники, подлесок, траву. Устланная пышным моховым ковром земля бугрилась старыми обомшелыми валежинами, колодами, дряхлыми пнями. Молчаливая, угрюмая и бескрайняя, как океан, страна — тайга! Видимость из-за густых, зеленых лап, обвешанных бородами лишайника, упала до трех-пяти метров. Лишь изредка встречались открытые пространства, утыканные черными скелетами горелых стволов. Хорошо, что у зверей имеется внутренний компас. Без него в такой чаще можно плутать годами.