Возвращение немого - [4]

Всадник съехал с дороги у приметного дерева, пустил лошадь шагом через заросли, но вскоре остановил коня, спешился и, оглядевшись по сторонам, несколько раз тихо свистнул. Подождав, прикинул время по солнцу, свистнул еще раз.

Только на третий раз пришёл ответ — точно такой же короткий троекратный свист — и минуту спустя из-за кустов выступил человек. На его зеленый плащ были нашиты лоскуты тканей — коричневые, желтые, черные. Лицо пряталось под капюшоном.

— Узнал? — вместо приветствия поинтересовался он.

— Узнал, — ответил всадник. — Завтра на главной дороге.

— Охрана? Десять воев из личной охраны.

— Как всегда? Хм… перестал бояться барон. Страх потерял. Ну да ничего, скоро все переменится. Ступай!

Пара серебряных монеток перекочевала из рук в руки. После чего незнакомец в пёстром плаще растворился в кустах — только ветки закачались, да в сторонке опять прозвучал троекратный свист. Всадник, выждав пару минут, сел на коня и пустился в обратный путь.

В путь отправились, едва рассвело. Вчерашний знакомец не обманул — дождь к вечеру перестал, а поднявшийся к ночи ветер разогнал облака, и теперь по небу плавали лишь ошмётки туч, как перья из распоротой подушки. Артисты почти все сидели в повозке, многие ещё дремали, досматривая последние сны, несмотря на то, что фургон трясло и мотало на непросохшей дороге. Лишь менестрель и глава труппы, два мастера, шли пешком рядом с лошадьми.

Из деревни в нужном направлении шла всего одна дорога, но примерно через лигу она разделялась на две. Одна из них, как ни в чём не бывало, тянулась дальше через поля и перелески, а вторая резко сворачивала в сторону. Луж и колдобин на той и другой было примерно поровну.

— На Срезники в ту сторону, — указал мастер Неар. — Я узнавал. От развилки — направо. Куда едем?

— Прямо, — категорично высказался мастер Боар.

— Почему? Нам же вчера советовали… Разбойники и всё такое…

— Разбойники? — мигом заволновалась Таша. — О, нет! Поехали другой дорогой!

— Разбойники? — тут же подхватили детские голоса. — Мама, папа, а где разбойники?

Из фургона рядом с сидевшей сегодня на козлах альфарой высунулись две растрёпанные со сна головёнки. Проснувшиеся дети — мальчик и девочка — с любопытством озирались по сторонам.

— Мам, а где разбойники? — заканючил младший, Калоник. На вид ему было около трёх лет, но на самом деле он был в два раза старше — дети альфаров взрослеют медленнее, чем человеческие малыши.

— Нигде, — отрезала Таша. — И живо укройтесь, а то накажу!

— Ну, маа-а-ам, ну покажи разбойников!

— Дети, это не шутка, — строго сказал менестрель. — Это вам не пьесы… Думаешь, Боар, он нас нарочно в Срезники отправлял?

— И думать нечего. Случайных прохожих так открыто о разбойниках не предупреждают! Если только не хотят заманить в ловушку.

— Ну, положим, разбойники в этих лесах действительно водятся, — признал менестрель. — Я тоже слышал что-то такое. Несколько лет назад, как рассказывали, был один такой — Спок по прозвищу Вертячка. Любил подвешивать пленников за ноги и разводить под ними костёр. Сам наблюдал, как они вертятся от жара… Только его повесили на Старгородской площади. За ноги.

— Над костром? — убравшиеся внутрь фургона дети высунулись снова.

— Нет, над ямой, куда все жители в течение трех дней сливали все нечистоты. Причём, как рассказывают, яму сделали такой глубины, что, если бы её заполнили целиком, то голова разбойника оказалась бы как раз…

— Прекратите, мастер! — воскликнула Таша. — Здесь же дети! А вы двое — живо на место!

— В общем, казнили его, — пошёл на попятную менестрель. — А до него в этих краях… ну, не совсем в этих, а чуть севернее, разбойничал некий Виол Горелый. Барон Виол, как он себя звал.

Мастер Боар насмешливо фыркнул — люди обожают придумывать титулы и звания. Они, например, абсолютно уверены в том, что все эльфы — лорды и леди, что у них всех есть свои замки, где Перворожденные с утра до вечера музицируют, поют, танцуют, ведут возвышенные беседы и изучают тайны природы. А их девы все — либо лучницы, за сотню шагов прибивающие к дереву мотылька ненастной ночью, либо могущественные волшебницы. А между тем его дочь, мать и тёща не являются ни той, ни другой. И весь замок его — фургон на колёсах.

— Это чистая правда! — заспорил мастер Неар. — Отец Виола ушёл на войну, оставив в замке беременную жену, и погиб. Или пропал без вести — кто знает. В общем, он не вернулся. А несколько лет спустя в эти места пришли новые люди — заселять брошенные пустоши, и тогдашний кнесс отнял замок и земли у вдовы. То есть, сначала он поднял налоги, чтобы вывести страну из кризиса. Многие тогда разорялись потому, что не могли уплатить столько. Пытаясь спасти страну от разорения, кнесс разорил жителей этой страны, особенно не щадя тех немногих, чьи мужчины погибли на войне. Дошла очередь и до семьи барона Виола. Они не смогли уплатить в очередной раз повысившиеся налоги, и мать с сыном просто выставили за порог. Парню было всего четырнадцать лет. Ему предложили место в дружине — вышибать деньги из тех, у кого они ещё остались. Виолу надо было кормить мать, и он согласился. В дружине кнесса тогда было много таких. Из них он постепенно сколотил шайку и однажды, во время очередной карательной акции, поднял восстание. Вместе с верными ему людьми перебил остальных, прикончил своего командира и ушёл в леса. Прямым ходом отправился к своему — теперь уже бывшему — замку. Там хозяйничал другой человек, ставленник кнесса. И Виол сжёг замок вместе со всеми, кто в нём находился.