Возвращение на родину - [15]

Вот вкратце что спрашивалось и что отвечалось во время этого, допроса:

— Ваше имя?

— Наталис Дельпьер.

— Француз?

— Француз.

— Каково ваше ремесло?

— Ярмарочный торговец.

— Ярмарочный… Ярмарочный?.. Объясните… Я не понимаю, что это значит!

— Ну… Я объезжаю ярмарки, рынки… чтобы купить… чтобы продать! Короче — ярмарочный, и все!

— Теперь вы прибыли в Бельцинген?

— Как видите.

— С какой целью?

— Повидаться с сестрой, Ирмой Дельпьер, которую я не видел тринадцать лет.

— Ваша сестра — француженка, которая служит в семействе Келлер?..

— Именно так, как вы говорите!

Тут в вопросах начальника полиции наступила небольшая пауза. Затем Калькрейт продолжил:

— Итак, ваше путешествие в Германию не имеет другой цели?

— Никакой.

— А как вы собираетесь возвращаться?..

— Я просто-напросто отправлюсь тем же путем, которым прибыл.

— И прекрасно сделаете. А через какой примерно срок вы намереваетесь уехать отсюда?

— Когда сочту это нужным. Разве иностранец не может приехать в Пруссию и уехать, когда ему заблагорассудится?

— Не всегда! — При этих словах Калькрейт метнул в меня злой взгляд. Мои ответы, несомненно, казались ему более вольными, чем это полагалось. Однако взгляд его был лишь молнией, гром же еще не грянул.

«Стой-ка! — подумал я про себя. — У этого малого вид плута, который, как говорят наши пикардийцы, собирается тебя нагреть! Теперь-то надо быть настороже!»

Спустя минуту Калькрейт снова принялся за допрос и, заговорив слащавым голосом, спросил:

— За сколько дней вы добрались из Франции в Пруссию?

— За девять дней.

— А каким путем следовали?

— Кратчайшим и в то же время лучшим.

— Могу ли я поточнее узнать, где именно вы проследовали?

— Сударь, — спросил тут я, — к чему все эти вопросы?

— Господин Дельпьер, — сухо ответил Калькрейт, — мы, в Пруссии, имеем обыкновение допрашивав всех посещающих нас иностранцев. Это полицейская формальность, от которой вы, разумеется, не намереваетесь уклониться?

— Ладно! Я следовал вдоль границы Нидерландов, через Брабант, Вестфалию, Люксембург, Саксонию…[68]

— Вы, стало быть, сделали большой крюк?

— Почему?

— Потому что прибыли в Бельцинген по тюрингской дороге.

— Верно, по тюрингской. — Я понял, что в своем любопытстве он хорошо знал, куда клонит. Надо было не попасться.

— Не могли бы вы мне сказать, в каком пункте вы перешли французскую границу? — спросил он.

— В Турне.

— Странно.

— Что же тут странного?

— А то, что вас заметили следовавшим по цербстской дороге.

— Это объясняется крюком, который я сделал.

По всей видимости, за мной следили, и шпионом, конечно, был хозяин постоялого двора «Этквенде». Помнится, этот человек видел, как я прибыл, когда сестра поджидала меня на дороге. В общем, было как нельзя более ясно, что Калькрейт хочет выудить у меня сведения, касающиеся Франции. Так что я насторожился еще больше.

Он снова заговорил:

— Стало быть, вы не встретили немцев со стороны Тионвиля?

— Нет.

— И вам ничего не известно о генерале Дюмурье?[69]

— Не имею понятия.

— И ничего о движении французских войск, собранных на границе?

— Ничего.

Тут выражение лица Калькрейта изменилось, и голос его стал повелительным.

— Берегитесь, господин Дельпьер! — сказал он.

— Чего? — осведомился я.

— Сейчас неблагоприятное время для путешествий иностранцев по Германии, особенно если они французы; мы не любим, когда к нам являются смотреть, что у нас тут делается…

— Но сами вы не прочь узнать о том, что делается у других? Я не шпион, сударь!

— Надеюсь, это в ваших же интересах, — ответил Калькрейт угрожающим тоном. — Я буду наблюдать за вами. Вы француз. Вы уже нанесли визит в дом француза господина де Лоране. Вы остановились в доме семейства Келлер, сохранившего связи с Францией. При нынешних обстоятельствах этого достаточно, чтобы находиться под подозрением.

— Разве я не волен был приехать в Бельцинген?

— Вполне.

— Разве Германия и Франция воюют между собой?

— Еще нет. Скажите, господин Дельпьер, у вас, похоже, хорошее зрение?

— Превосходное!

— Ну так я вам советую не слишком им пользоваться!

— Это почему?

— Потому что, когда смотрят — видят, а когда видят, появляется искушение рассказать об увиденном!

— Еще раз повторяю вам, сударь, я не шпион!

— А я еще раз вам отвечаю, что надеюсь, иначе…

— Иначе?..

— Вы вынудите меня препроводить вас обратно на границу, если только…

— Если только?..

— Если только мы, дабы избавить вас от тягот путешествия, не сочтем нужным сами обеспечить вас пищей и жилищем на более или менее длительный срок!

С этими словами Калькрейт жестом дал мне понять, что я могу уходить. На этот раз жест этот был сделан не ладонью, а кулаком. Не имея ни малейшего желания оставаться дольше в полицейской канцелярии, я круто повернулся на каблуках, сделав это, пожалуй, слишком по-военному. И я отнюдь не уверен, что эта скотина не заметила этого.

Я вернулся в дом госпожи Келлер. Теперь я был предупрежден. Меня не будут выпускать из пиля зрения.

Господин Жан ждал меня. Я подробно передал ему свой разговор с Калькрейтом, и он нашел, что мне угрожает опасность.

— Это меня ничуть не удивляет, — заметил господин Жан, — и вы на этом не покончили с прусской полицией! Не только для вас, Наталис, но и для нас я опасаюсь в будущем осложнений.