Возвращение на родину - [37]

- Ну конечно, я ничего подобного делать не стану, - ответил Уайлдив. Но ведь они еще не обручены? Почем вы знаете, что Томазйн примет его предложение?

- Этот вопрос я уже обдумала, и, по-моему, больше вероятий, что она его примет, если не сразу, то со временем. Я все-таки имею на нее кое-какое влияние. Характер у нее податливый, а я могу многое сказать в его пользу.

- А также мне во вред.

- Да уж можете быть уверены, что хвалить вас я не стану, - сухо ответила она. - А если это похоже на интриганство, то вспомните, в каком она сейчас положении и как дурно с ней обошлись. Устроить этот брак мне будет нетрудно - тут поможет ее собственное желание поскорее забыть нанесенную ей обиду; женская гордость в таких случаях может завести очень далеко. Может быть, придется немножко нажать, но я это сумею, лишь бы вы согласились сделать то единственное, что от вас требуется, а именно: сказать напрямик, что ей больше нечего мечтать о вас как о возможном супруге. Тогда в пику вам она пойдет за него.

- Миссис Ибрайт, я, право же, не могу сейчас ответить. Это так неожиданно!

- Ну, вот и выходит, что вы срываете все мои планы! Как это, однако, неудобно, что вы даже такой малостью не хотите помочь нашей семье - сказать откровенно, что вы не желаете иметь с нами ничего общего.

С минуту Уайлдив раздумывал.

- Признаться, я этого не ожидал, - проговорил он. - Конечно, я откажусь от нее, если вы этого хотите, если это необходимо. Но я надеялся быть ее мужем.

- Это мы уже слышали.

- Миссис Ибрайт, не будем ссориться. Дайте мне время. Я не хочу мешать ее счастью, если она может найти его в этом браке, но жаль, что вы мне не сказали раньше. Я напишу вам или зайду через день либо два. Это вас устроит?

- Да, - ответила она, - при условии, что вы пообещаете не встречаться с Томазин без моего ведома.

- Обещаю, - сказал он. На том кончилось их свиданье, и миссис Ибрайт отправилась домой как будто с тем же, с чем пришла.

Однако ее нехитрая стратегия возымела действие, хотя, как это часто бывает, в направлении совсем неожиданном и не предусмотренном в ее расчетах. Первым результатом было то, что в тот же вечер с наступлением темноты Уайлдив оказался на Мистоверском холме перед домом Юстасии.

В такой поздний час это одинокое жилище было плотно укрыто от холода и окружающей тьмы, - все шторы задернуты и ставни заперты. Как обычно, Уайлдив подал ей тайный знак, состоявший в том, что, взяв в руку немного гравия, он держал ее над щелью вверху ставня: песок с тихим шорохом, как от скребущейся мыши, просыпался между стеклом и ставнем. Так он давал ей знать о себе, не вызывая подозрений ее дедушки.

- Слышу; подожди меня, - ответил изнутри тихий голос Юстасии, из чего Уайлдив заключил, что сейчас она одна.

Он стал ждать, прохаживаясь, по своему обыкновению, вдоль насыпи и задерживаясь у пруда, ибо его гордая, хотя и податливая возлюбленная никогда не приглашала его в дом. Она не торопилась. Время шло, он уже начинал терять терпение. Минут через двадцать она показалась из-за угла дома и направилась к нему ленивой походкой, словно вышла только затем, чтобы подышать воздухом.

- Ты не стала бы так медлить, если б знала, зачем я пришел, - ворчливо сказал он. - Ну да уж ладно, ради тебя можно и подождать.

- А что такое? - спросила Юстасия. - Я не знала, что у тебя неприятности. Мне и самой не очень-то весело.

- Никаких неприятностей нет. Просто все так сошлось, что надо принимать решение.

- Какое решение? - переспросила она, насторожившись.

- А ты уже забыла, что я предлагал тебе в прошлый раз? Забрать тебя отсюда и вместе уехать за границу.

- Я не забыла. Но почему ты вдруг опять являешься с этим вопросом, когда обещал прийти только в субботу? Я считала, у меня будет время подумать.

- Да, но обстоятельства изменились.

- Объясни.

- Не хотелось бы объяснять, ты еще расстроишься.

- Но я должна знать, почему такая спешка.

- Это я от горячности чувств, дорогая Юстасия. Теперь для нас больше нет препятствий.

- Отчего же ты такой сердитый?

- Нисколько. Наоборот, я очень доволен. Все идет как нельзя лучше. Миссис Ибрайт... Но что нам до нее!

- А, я так и знала, что дело в ней! Говори, я не люблю скрытных.

- Вовсе не в ней. Она только просила меня отказаться от Томазин, потому что кто-то другой к ней присватался. Наглая особа; чуть я стал ей не нужен, сейчас же задрала нос! - Вся затаенная досада Уайлдива прорвалась в этом восклицании.

Юстасия долго молчала.

- Ты сейчас как чиновник, которого вдруг взяли да и уволили за ненадобностью, - проговорила она наконец изменившимся голосом.

- Вроде того. Но я еще не видал Томазин.

- Вот ты и злишься. Не отрицай, Дэймон. Ты вне себя от этого нежданного афронта.

- Ну и что?

- И теперь прибежал ко мне, потому что не можешь получить ее. Да, это, конечно, меняет положение. Я, значит, буду затычкой.

- Вспомни, пожалуйста, что это же самое я предлагал тебе еще в прошлый раз.

Юстасия снова погрузилась в какое-то оцепенелое молчание. Странное чувство все больше овладевало ею. Неужели правда, неужели так и есть, что весь ее интерес к Уайлдиву был порожден соперничеством - и ореол померк, и мечты погасли, едва стало известно, что соперница больше его не домогается? Вот наконец он принадлежит ей безраздельно, никто его не отнимет, Томазин он больше не нужен. Какая унизительная победа! Нет, нет, он вернулся, потому что ее любит больше, а все же - она даже про себя, даже неслышно не смела выговорить такое предательское суждение - все же какая цепа этому человеку, если женщина, стоящая ниже ее, им не дорожит? Инстинкт, более или менее присущий всей одушевленной природе, - не желать того, что нежеланно другим, - достигал силы страсти в переутонченном эпикурейском сердце Юстасии. Неравенство их общественного положения, раньше никогда ее не трогавшее, вдруг стало ей до неприглядности очевидно - и впервые она почувствовала, что уронила себя, полюбив Уайлдива.