Возвращение - [6]

Гораздо интереснее, как мне кажется, получилась моя придумка с зашифрованным в книге посланием, оставленным мной для читателей помимо того, что оставил по сюжету Соньер разгадывать Лэнгдону. Это послание было столь глубоко зашифровано, что ни редактор издательства, ни цензура никакого подвоха не заметили. Однако нашёлся дотошный умник, который всё же добрался до разгадки, а то я уже подумывал, как обнародовать эту информацию, чтобы самому при этом остаться в стороне. Молодой математик из Висконсина сам побежал в редакцию местной газеты, потрясая исчёрканным карандашом листом бумаги. А послание это гласило ни много ни мало, что вся властная и экономическая верхушка Британии и США повязана участием в мировом заговоре, по сравнению с которым масоны со своими театральными сборищами – просто детский сад. Публикацию принялись перепечатывать другие издания, подключились радио и телевидение, и, естественно, мои тоже. В итоге шумиха охватила чуть ли не весь мир. Отдельно стоит отметить, что Ротшильды с Рокфеллерами в этом контексте тоже мелькали, как и якобы контролируемая ими ФРС. Неудивительно, что их представителям тут же пришлось оправдываться, заявляя, что все намёки в адрес семейств – гнусная ложь.

Как бы там ни было, к тому времени уже увидел свет второй, полумиллионный тираж издания, не считая проданных прав на переводы за границей.

Однажды вечером Малкович позвонил мне в Вегас и чуть ли не плачущим голосом сообщил, что не ожидал от меня такой подставы и что буквально час назад к нему приходили люди из ФБР.

– Откуда вы звоните?

– Из бара напротив издательства.

– Правильно, ваш телефон может стоять на прослушке. Так что им было нужно? – спросил я, уже заранее зная ответ.

– Как что?! Они хотели узнать, кто настоящий автор этой книги! Я сослался на обещание не разглашать имени писателя. Тогда мне пригрозили жёсткими санкциями, вплоть до закрытия издательства. Дали неделю на размышление.

– Неделю? Хм, что ж, попробуем за это время что-то придумать. Вы пока держите язык за зубами. И ваши люди пусть молчат. А бухгалтерские документы, где фигурирует моё настоящее имя, уничтожьте.

Так, думал я, Малкович рано или поздно расколется. Что же предпринять?… И тут мне очень кстати на глаза попалась заметка в разделе «Криминальная хроника», где сообщалось, что в съёмной нью-йоркской квартире был найдет мёртвым малоизвестный писатель Алекс Гринуэй. Судмедэксперт дал предварительное заключение, что смерть наступила в результате передозировки наркотиков. Как сообщалось, у Гринуэя из всей родни имелась только воспитывавшаяся в приюте племянница, которую он не видел три последних года, ведя исключительно замкнутый образ жизни. На что он жил и приобретал наркотики, установить пока не удалось.

В этот момент меня и озарило. А что, если автором моих книг представить несчастного наркомана? Сам он уже ничего не оспорит и не ответит на вопрос, на что тратил гонорары.

Я предпринял кипучую деятельность, первым делом разузнав подробности жизни бедолаги. Оказалось, действительно жил уединённо, употреблял морфий, который приобретал в больнице через знакомую санитарку. Когда-то у него вышла одна детективная книжонка, не имевшая успеха, после этого издательства его рукописи уже не принимали. Он пытался вести в газете криминальную колонку, но после очередного морфийного загула окончательно испортил себе репутацию.

Я позвонил Малковичу и предложил встретиться в уединённом месте, и захватил чистые бланки бухгалтерской отчётности. Сначала я разъяснил Малковичу, что Джим Моррисон – не кто иной, как Алекс Гринуэй, и тут же расписался на бланках почерком покойного. Как он подписывался, я, само собой, заранее выяснил. Для этого пришлось нанять человека с полукриминальным прошлым, бравшего за свою работу немалые деньги. Но он оказался настоящим профессионалом. Проник в комнату писателя и раздобыл мне несколько квитанций с автографом Гринуэя, а также рукописные листы с образцами его почерка.

Я не упоминал, что умею подделывать чужой почерк и автографы? Да, имеется у меня такой талант, которому наконец-то нашлось применение. Потренировавшись, я исписал с десяток листов, представив их черновиками романа «Код да Винчи», благо пишущей машинки в доме наркомана не имелось. Эти листы тем же профи были подброшены в квартиру усопшего и найдены там спустя несколько дней одним пронырливым писакой из «Нью-Йорк Таймс». Перед тем, как проникнуть в опечатанное жилище (куда мой человек как-то пробирался), репортёр получил анонимное сообщение, что в квартире Гринуэя может храниться рукопись романа. Естественно, он свой шанс прославиться не упустил, хотя и получил от копов на пряники. Надеюсь, графологи в Бюро не слишком придирчивы, иначе при всём моём старании смогут обнаружить отличия, сравнив почерк настоящего Гринуэя и мою подделку.

Ну а подписи были проставлены на бланках, которые я сейчас протягивал Малковичу.

– Ваш бухгалтер может вписать нужную сумму. Тут бланков с запасом, так что имеете право на ошибку.

Малкович заметил, что легенда шита белыми нитками, на что я возразил: мол, лучше такая, чем вообще ничего. Потому что ФБР из него душу вытрясет, и он им меня сдаст, а мне не очень хочется оказаться в центре этого скандала. И повторил просьбу всех причастных держать язык за зубами. Это же ранее я ещё раз сказал машинистке, печатавшей мой первый роман. Спокойно так сказал, мило улыбаясь, отчего девушка вдруг побледнела и часто-часто закивала.