Ну и чего достигла Пэтси? Она поехала в Лондон и нашла себе работу в художественной галерее рядом с Бонд-стрит, где она вскоре закрутила роман с владельцем, который закончился ее быстрым увольнением после того, как об этом узнала жена, плюс очень неприятным визитом в частную гинекологическую клинику.
Пэтси рассказала ей обо всем этом со слезами на глазах, подвыпив, накануне своей свадьбы с Джеральдом. Джеральд был ее поклонником еще со школьных времен, за которого она решила выйти замуж, когда вернулась домой после того, как для нее начала меркнуть привлекательность города. Джеральд, по собственному определению Пэтси, был ее утешительным призом в лотерее жизни, где ей не удалось выиграть ничего более значительного.
И вот теперь Пэтси жалуется на то, что Джеральд, по-видимому, изменяет ей.
Холли стала машинально утешать ее, но Пэтси ядовито ее прервала:
– Я так и знала, что ты это скажешь. По правде говоря, Холли, ты всегда витала в облаках. Ты никогда не видишь реальности. Неудивительно, что ты до сих пор не замужем, что напоминает мне… А знаешь, кто купил Холл?
Холли ждала, ее лицо было спокойным и, она надеялась, бесстрастным. Она чувствовала, что момент продажи приближается, и ощущала это все последние дни, по сути с тех пор, когда Роури, привезя удобрение для роз, невзначай обронил, что Холл продан и знаете – кому? Он был на десять лет ее моложе и, конечно же, не мог знать, а тем более помнить, что когда-то она и Роберт Грэхэм «гуляли вместе», и Холли считала, что они будут помолвлены, а затем поженятся. Что она уже выбрала имена двум первенцам… что она живо представляла себе их совместную жизнь… что она верила, когда Роберт говорил, что любит ее… верила, что, когда они были любовниками, их физический союз значил намного больше, чем просто слияние двух тел. Ее рот слегка скривился в насмешке над собой, а глаза потемнели при воспоминании о боли, которую она испытала, когда Роберт сказал ей, что собирается в Америку – писать диссертацию по исследованию бизнеса… О той ночи, когда он дал ей понять, что она была лишь кратким эпизодом в его жизни, способом скоротать долгие летние месяцы, прежде чем он отправится по настоящему делу для осуществления намеченного плана жизни. Все, о чем она мечтала, – замужество, дети – все было связано с ним, однако у него были совершенно иные представления.
Он уставился на нее в полном непонимании, когда Холли попыталась выразить свои чувства, не веря тому, что он говорит, что он способен на подобное и что, как только в конце месяца он уедет в Гарвард, их отношения прекратятся.
– Брак? Но тебе всего восемнадцать. Ты в сентябре пойдешь учиться в университет. Ты слишком молода.
Ты слишком молода! Как ловко и обоснованно он использовал ее возраст против нее же самой, освобождая себя от всякой вины… от всяких угрызений совести.
Сейчас она тоже невольно соглашалась с тем, что была слишком неопытна для его игры в обычный секс, слишком потрясена, слишком оскорблена… слишком переполнена чувствами, чтобы напомнить ему слова любви, которые он шептал ей, когда держал ее в своих объятиях, напомнить, с какой страстью они занимались любовью… напомнить, что в свои восемнадцать она была слишком наивна, чтобы различать мужскую потребность в сексе и непреодолимое женское желание любить и быть любимой.
Теперь, когда от той наивной девочки ее отделяли целые десять лет, она спокойно ждала с серьезным выражением лица, когда Пэтси выплеснет свою информацию, и она никак не выдала своего волнения, когда Пэтси наконец произнесла с важным видом:
– Роберт Грэхэм вернулся. Я думала, что нужно тебя предупредить…
– Предупредить! – вежливо переспросила Холли, позволив себе выразить удивление. – О чем?
– Ну… ну о том, что он приехал, – ответила Пэтси, слегка растерявшись. – Я вспомнила, как ты переживала, когда он бросил тебя. Я, помнится, сказала накануне своим, что вы с Робертом поженитесь, когда тебе исполнится двадцать один…
Подавляя свои истинные чувства, Холли пыталась казаться невозмутимой и поэтому улыбнулась. В конце концов, отметила она с горькой иронией, уроки того, как держаться на публике, которые она взяла по настоянию своего советника, не прошли даром.
– Боже мой, Пэтси, это было десять лет назад. Неужели ты до сих пор думаешь, что мое детское увлечение Робертом Грэхэмом по-прежнему имеет для меня значение? Я даже с трудом помню, как он выглядит. Ему сейчас, наверно, далеко за тридцать.
Ей удалось сказать это так, будто Роберту оставалось всего ничего до пенсии, а ее улыбка и то, как она передернула плечами, должны были означать, что сейчас она испытывает лишь веселье и снисхождение при мысли о своем детском увлечении.
Пэтси раскрыла в изумлении рот.
– Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует?
– Что не волнует? – поинтересовалась Холли, разглаживая несуществующую складку на костюме. Сочетание светло-желтого шелка с подкрашенными светлыми волосами казалось ей чересчур броским, но ее консультантка по связям с общественностью настаивала, что в интересах бизнеса она должна иметь имидж, который другим женщинам не только мог быть близок, но и к которому они могли стремиться.
