Возвращение красоты - [7]
Отец Кирилл обнял его и крепко-крепко прижал к груди. Потом отпустил осторожно.
— Простите, батюшка, — продолжил Андрей, сердито и второпях вытирая рукавом шинели глаза, — нервы… А может, и не нервы вовсе, а бездна эта, что перед глазами стоит… ждет… Смерть, она ведь не играет… Лицедейства, восторгов, позерства не признает, ну разве что внешнее, показное… Этого сколько угодно, этого я насмотрелся вдоволь… и в обреченных даже… Но вот в душе, в глубине самой — не до кривляний уже, не до восторгов этих психопатических… Там, батюшка, такое творится!.. Не знаешь, за какую соломинку хвататься! Вот именно это и страшно, батюшка, что хвататься не за что!..
Он замолчал опустошенно, излив самую жгучую, накопившуюся боль и не зная, что говорить дальше.
Батюшка прокашлялся и охрипшим, простуженным голосом произнес:
— Понимаешь, в чем дело, Андрюша… Вот насчет того, что о Боге не надо… Ты мне сразу как-то все пути-дорожки поперепутал… И как же я с тобой разговаривать буду? О чем, если для меня важнее и выше Бога нет ничего в жизни?! И вот как ты хотел, чтобы я не говорил тебе, — именно так я и думаю, брат мой, и не просто думаю, а живу этим… Что уж мне — лукавить теперь, что ли? Да и ради чего? Все перед бездной стоим, братец, чего уж тут умничать… Главное призвание России — это жизнь по Богу, и другого призвания у нас нет и не будет. Мы светильником миру должны быть, маяком спасительным… А что же на деле получается? А на деле тот свет, который в нас, давно уже стал тьмой, потому что увлеклись, поддались на шепоты миродержителей тьмы. И давно уже увлеклись… Ты спрашиваешь, почему так быстро все рухнуло? Так об этом и Господь говорил. В Евангелии, помнишь? Дом, построенный на песке, рухнет, и будет падение его весьма велико[29]. Вот и строили мы столетия державность нашу не на камне веры чистейшей, а на песке лжеучений всяких, и не только религиозных, но и политических, экономических… да каких угодно… на песке суемудрия и пустословия.
— Да какие же лжеучения, отче, если Церковь у нас срослась, почитай, с государством, стала с ним одним целым… Уж чего, по-вашему, может быть надежнее и крепче?!
— Так ведь в том-то и дело, братец мой, что ты о видимости одной говоришь, о нагромождении вещей внешних: стены, храмы кирпичные, купола, кресты, кропила, книги… Все это хорошо и нужно, но ведь сути, сути самой[30] — Духа Христова искать перестали, вот в чем дело!.. Не болеют больше душой люди, охладели к вере… Как колосс на глиняных ногах — такова была наша Церковь в последнее время. А сатане только это и надо, это ведь он с Богом через нашу лень и равнодушие борется…
— Ну, вы здесь, батюшка, что-то прямо противное Евангелию говорите. А как же слова Христа о том, что именно Он Церковь Свою создаст и врата ада не одолеют ее[31]? Как же так?
— Так в том-то и дело, Андрюша, что Церковь истинная никуда не делась, только она совсем, совсем не то, чем казалась многим. Мы ведь Церковью что считали? Организацию, систему, власть со своими законами и порядками, иерархию, обряд… И подчинялись этой системе волей-неволей, и даже, скорее, неволей… Но ведь Церковь — это иное совсем, а точнее, не только это… Вот погоди, сейчас уже начинают черты ее проступать, как «Троица» Рублева из-под намалевков бездарных… Так и Церковь от струпьев страстей человеческих, от нагромождений столетних, но не присущих ей, чуждых… от помпезной надменности освободится, как из темницы, и засияет… Вот увидишь — засияет истинным светом!
— Трудновато мне, батюшка, это понять, но что-то, чувствую, правильное в ваших словах есть. Может, так и вышло — проглядели мы что-то главное, не то совсем называли Церковью…
— Вот-вот, именно так. А потому и вера в народе иссякла, что понятия живые о Боге, стремление к Нему сердечное, детское подменили обрядом внешним, укладом, канцелярией… Дело, конечно, нужное и это, повторю, но ведь не это же только!.. Все думали по уму устроить да держать крепко, с надзором строгим… властвовать… а о Боге, о Его власти и воле как будто и позабыли. А ведь Он, брат ты мой, не внушает Себя, не навязывает никому. «Хочется, — говорит, — по-своему жить? Ну, живите… Посмо́трите, что выйдет…» Тут вот именно в этом и дело все. Пока сам человек не увидит, не вкусит плодов своих желаний, устремлений и дел — никто его не научит. Чушь это все, что умные на чужих ошибках учатся… Нет их — умных. Все мы дураки и есть… Всё познаём на собственной шкуре и — сами так захотели, а Господь свободу нашу даже не то чтобы ценит, а Он ее в нас вложил, без нее наши поступки подневольны, бессмысленны… Горько только, что пользуем мы нашу свободу как дураки — все плоды самодеятельности своей горькие вкушаем… Плачем, сетуем — и опять за старое принимаемся. А когда же исправляться будем, к Богу когда по-настоящему обратимся?! Не знаю… Вот и теперь — ужаснулись все, за голову схватились, а ведь немногие понимают истинные причины катастрофы нашей. Все ругают кого-то: шпионов, провокаторов, большевиков…
