Возвращение Каина - [14]

Шрифт
Интервал

— Ага! Ага!

Жеребенок встал и навострил уши, а его хозяин, пользуясь случаем, стал скрести спину и круп щеткой. Кирилл нащупал дно и подошел к жеребенку.

— Это что, имя такое — Ага? — спросил он, намереваясь тронуть рукой сторожкую голову конька.

— Ага! Ага! — закивал мужчина и засмеялся.

— Странное имя. — Жеребенок не дал себя тронуть, сдал назад. — Ваш личный конек, да? А какой он породы? Красавец!

— Ага, тиимать, — весело ругнулся хозяин и что-то замаячил рукой.

Кирилл сообразил, что мужчина не может говорить, хотя все слышит и понимает. Его жеребенок тоже все слышал и понимал и в ответ на похвалу пошел вытанцовывать круги по воде, мол, любуйтесь! Каков я? А?!

— Вы здесь живете? — Кирилл указал на дом, и мужчина закивал. — А я — Ерашов, Кирилл. Слышали такую фамилию? Мой брат квартиру поменял…

— Ерашов? — вдруг спросил мужчина и обрадовался чему-то. — Ерашов. Ерашов! Тиимать!

— Да, Ерашов… — Кириллу показалось, что он сейчас бросится обниматься, однако странный сосед схватил его за руку, как мальчишку, и потянул на берег. Рука у него была жесткая, пальцы деревянные, и, видимо, он совсем не ощущал ее силы. Кирилл подчинился, увлекаясь его возбуждением и задором, стал торопливо натягивать одежду.

— Как вас зовут? — спросил он. — Давайте уж познакомимся…

— А-а-р… — прорычал тот и, засмеявшись, выпалил: — Палыч! Палыч!

Он подхватил чемодан и потянул Кирилла к дому. Кирилл не привык, а точнее, не ожидал чужого восторга по поводу его приезда и несколько смутился и поглядывал на Палыча с недоумением: что это он так? Уж не родственник ли? Жеребенок, отряхиваясь, вылетел из воды и дал стрекача мимо дома, к сараям. Однако Аристарх Павлович словно забыл о нем, улыбался и все что-то силился сказать. Он достал спрятанные ключи и стал отпирать дверь, закрытую аж на три внутренних замка. Потом сделал знак — тихо! — и впустил гостя.

— Ерашов! — торжественно прошептал он и указал на старинное кресло возле камина. Кирилл сел, а Аристарх Павлович отчего-то засмеялся и принялся накрывать на стол, причем уж больно чинно — салфетки, на них блюдца, потом чашки, серебряные ложечки, вазы и вазочки, молочник, кофейник, сахарницу. Посуда была музейная, непривычная — изящная и тонкая, что боязно взять в руки. Выставлял и все повторял:

— Ерашов! Ерашов!..

Принес с кухни кипящий самовар и лишь тогда написал на бумажке и подал Кириллу.

— «Вся посуда на столе — ваша, ерашовская», — прочитал тот и пожал плечами. — Как это — ваша?.. Неужели сохранилась?

— Тиимать! — воскликнул Аристарх Павлович. — Ага… тиимать.

И снова стал писать: «Пока ваши спят, попьем чаю. Когда встанут — услышим. Будь как дома!»

— А кто здесь — наши? — не понял Кирилл. — Кажется, я первым приехал. Алеша только через месяц…

«Полина Михайловна», — написал Аристарх Павлович.

— Но я ее не знаю, — признался Кирилл. — И никогда не видел. Правда, Алеша писал, что родственница.

«А Надежду Александровну?» — спросил в записке Палыч.

— Представления не имею, — пожал плечами Кирилл. — У нас же родственников вообще не осталось. Если не считать бабушку Полину…

Палыч отчего-то погрустнел и разлил чай. Кирилл, с детства привыкший к солдатским ложкам и кружкам, ничего подобного, что было на столе, в руках не держал. Серебро и фарфор выскальзывали из загрубевших от железа пальцев. И надо же было случиться такому — выронил чашку с огненным чаем и, испугавшись ожога, мгновенно убрал колени — нормальная, закономерная реакция. Чашка упала и разбилась вдребезги, и лишь хрупкая петелька ручки осталась целой. Лучше бы ошпарился кипятком! Ведь только что любовался ею, совершенно невредимой, существовавшей наверняка больше ста лет, и вот только осколки под ногами…

— На счастье! — неожиданно воскликнул Палыч и засмеялся. — На счастье!..

А дальше — тык, мык… и ни слова больше не получилось.

— Нет, Палыч, дайте мне кружку или стакан, — решительно попросил Кирилл. — Я вам всю красоту перебью.

Палыч же, смеясь, написал: «Бей, все равно посуда не моя — ваша!» Однако принес из кухни стакан в серебряном подстаканнике.

— То есть как — наша? — снова спросил Кирилл. — Вы что, хотите ее отдать нам? Ерашовым?

Палыч закивал — ага! Ага! И написал: «Обменяюсь с вами на простую современную».

— Ну, с этими вопросами к Алеше, — сказал Кирилл. — Или к Вере, если она захочет сюда переехать. У меня за душой не то что посуды, а вообще… Одно предписание: явиться к месту службы… Хотите совет, Палыч? Ничего не отдавайте и не обменивайте. С чего ради? Вы что, отбирали ее, посуду эту? Реквизировали? По вашему возрасту вижу — нет… Как она к вам попала?

«Барыня Елена Васильевна дала моему отцу, чтобы закопал. Потому красные не растащили. А потом он откопал», — написал Палыч.

— Кто такая — Елена Васильевна? — спросил Кирилл. — Я ее тоже не знаю.

«Свою прабабку не знаешь?»

— Не знаю! А что особенного? — возмутился Кирилл. — Между прочим, я совсем недавно узнал, что Ерашовы — это те Ерашовы. Кто бы нам рассказал? В детдоме вообще всех под гребешок… Сейчас, конечно, дворянские собрания, организации. У нас в училище оказалось, плюнь, и в столбового попадешь. А то в князя!.. Родословные начали копать, голубую кровь искать, корни!.. Кровь, Палыч, сейчас у всех красненькая. И у меня тоже. Я не поручик Голицын и не корнет Оболенский… Ходят, выдрючиваются — смотреть тошно. И Алеша тоже: в каждом письме — голубая кровь! Русское офицерство! Честь!… Эх, Палыч, не верь никому. И кровь у нас красная, и армия красная. Так что не отдавай… фамильное серебро!


Еще от автора Сергей Трофимович Алексеев
Аз Бога ведаю!

Десятый век. Древняя Русь накануне исторического выбора: хранить верность языческим богам или принять христианство. В центре остросюжетного повествования судьба великого князя Святослава, своими победами над хазарами, греками и печенегами прославившего и приумножившего Русскую землю.


Сокровища Валькирии: Стоящий у Солнца

На стыке двух миров, на границе Запада и Востока высится горный хребет. Имя ему - Урал, что значит «Стоящий у солнца». Гуляет по Уралу Данила-мастер, ждет суженую, которая вырастет и придет в условленный день к заповедному камню, отмеченному знаком жизни. Сказка? Нет, не похоже. У профессора Русинова есть вопросы к Даниле-мастеру. И к Хозяйке Медной горы. С ними хотели бы пообщаться и серьезные шведские бизнесмены, и российские спецслужбы, и отставные кагэбэшники - все, кому хоть что-то известно о проектах расформированного сверхсекретного Института кладоискателей.


Рекомендуем почитать
Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


Молитва за отца Прохора

Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Странный век Фредерика Декарта

Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


26-й час. О чем не говорят по ТВ

Профессионализм ведущего Ильи Колосова давно оценили многие. Его программа «25-й час» на канале «ТВ Центр» имеет высокие рейтинги, а снятый им документальный фильм «Бесценный доллар», в котором рассказывается, почему доллар захватил весь мир, вызвал десятки тысяч зрительских откликов.В своей книге И. Колосов затрагивает темы, о которых не принято говорить по телевидению. Куда делся наш Стабилизационный фонд; почему правительство беспрекословно выполняет все рекомендации Международного валютного фонда и фактически больше заботится о развитии американской экономики, чем российской; кому выгодна долларовая зависимость России и многое другое.Читатель найдет в книге и рассказ о закулисных тайнах российского телевидения, о секретных пружинах, приводящих в движение средства массовой информации, о способах воздействия электронных СМИ на зрителей.


Грешная женщина

«Грешная женщина» — вторая часть самого «громкого» уголовного романа прошлого (1994) года «Первый визит сатаны». Писатель в этом произведении показал одну из болевых точек нашего смутного времени — криминализацию общественного сознания. Преступность как фон даже интимных, нежных человеческих отношений — удивительный феномен перехода к «рыночному раю». Изысканный, остроироничный стиль авторского изложения, напряженный драматический сюжет безусловно принесут «Грешной женщине» популярность среди наших читателей.


Геополитический романс

Романы «Геополитический романс» и «Одиночество вещей», вошедшие в настоящую книгу, исполнены поистине роковых страстей. В них, пожалуй, впервые в российской прозе столь ярко и художественно воплощены энергия и страсть, высвободившиеся в результате слома одной исторической эпохи и мучительного рождения новой. Главный герой «Одиночества вещей» — подросток, наделённый даром Провидения. Путешествуя по сегодняшней России, встречая самых разных людей, он оказывается в совершенно фантастических, детективных ситуациях, будь то попытка военного путча, расследование дела об убийстве или намерение построить царство Божие в отдельно взятой деревне.


Одиночество вещей

Романы «Геополитический романс» и «Одиночество вещей», вошедшие в настоящую книгу, исполнены поистине роковых страстей. В них, пожалуй, впервые в российской прозе столь ярко и художественно воплощены энергия и страсть, высвободившиеся в результате слома одной исторической эпохи и мучительного рождения новой. Главный герой «Одиночества вещей» — подросток, наделённый даром Провидения. Путешествуя по сегодняшней России, встречая самых разных людей, он оказывается в совершенно фантастических, детективных ситуациях, будь то попытка военного путча, расследование дела об убийстве или намерение построить царство Божие в отдельно взятой деревне.