Возвращение к звездам: фантастика и эвология - [146]

Представьте себе, что 20 % людей телепатами стали, а остальные — нет. Ну, конечно, попробовать уничтожить будущее можно, но для этого свою онтологию «сиди тихо, а то будет хуже» тоже придется поменять. И очень быстро. А не то — выживут телепаты.

Какие еще варианты?

Ну, например, какой-то нейроумник решит проблему обучения: пара месяцев — и все мировые языки твои, а уж возможности мышления как возрастут. Если пятьдесят картин мира попеременно один и тот же объект показывают. Вот уж «упаковочный бизнес» сойдет на нет! Сущность станет в моде, а не форма, познание, а не приобретение. Ну, ефремовский мир, чистое дело.

Сценариев «свалки народов у постиндустриального барьера» много. Все они сводятся к одному — кто-то устроится на высоком уровне, кто-то останется на прежнем и будет уныло ненавидеть тех, кто перестал ходить «в танке», но небрежно ловит пули и превращает их в цветы. Понятно, что в свалке погибнет много людей, особливо среди тех, кто сам умеет накликать себе рак и прочие информационные заболевания, чтоб скорее сбежать из этого мира. Который их предал. Такие люди нуждаются в сочувствии и прощении. На них еще хватит милосердия Богов.

Очень хочется выжить в «быстром мире» и потом еще пожить в новом, когнитивном: влезть и хотя бы одним глазком заглянуть за барьер. Еще есть уверенность, что некоторые «наши» уже там и даже помогают нам, что есть силы, но мы не слышим их за воем информационных вихрей в головах. Страх потерять свою идентичность гложет целые народы, и ведь что обидно: даже если там за барьером — счастье для всех, — все равно страшно потерять свой немудреный социальный наборчик, собранный случайно, потому что отец «перед смертию не знал, что заповедать сыновьям».

Предельная онтология — это замыкание Космоса в себе. Короткое или длинное. Неизвестно. Выделяющейся социальной энергии, как мы можем отследить по истории великих религий, хватает на огромную гуманитарную революцию: гуманитарную, подчеркиваю, а не технологическую. Таких революций было несколько: самопожертвование Христа, учительство Будды, воинствующее трансграничье Одиссея, энергетические вихри Шивы, выравнивающие жизнь и смерть в Путь, да метафоризация языка Мухаммедом.

Интересно, что обыватель от пиара помнит последнего Пророка и изо всех сил переписывает в рифмованные тексты негодные вирши, не ведая, что инновация в переводе с божественного создается один раз. Нам поздно по китайской традиции «укреплять ритуалы и переименовывать существующее». Это — уже традиция, а не инновация.

Конечные данности бытия: смерть, одиночество, свобода и бессмысленность существования отработаны для нас богами и героями: Шивой, Христом, Одиссеем, Буддой. Последний Пророк вписал в гуманитарный талмуд цивилизации изящные стихи о несостоявшемся рае и стал первым политтехнологом среди Старших по Предельным онтологиям.

И если гибель Богов и наследование Героев объединить в книгу для начинающего инопланетянина, то это, видимо, и будет первый учебник нового бытия, где, как во Французском соборе или в общине Бахая, есть место всем идентичностям и все они называются общим словом Человек космический.

У барьера многие перестреляют друг друга, отравят и задавят в толпе. Тех, кто встал на ходули, скинут и затопчут. Того, кто в танке, — задушат. И только крылья смогут спасти. Или искусство двигаться в толпе, или искусство не попадать в свалку. Крылья лучше отращивать невидимые, а то не напасешься пожарных ангелов. Искусство двигаться в социальном воздухе нужно развивать уже сейчас.

Почему Иван Ефремов не стал новым пророком?

Советский Союз довольно близко подошел к созданию новой трансценденции. Идеи коммунизма в начитанной аудитории превратились в два очень привлекательных для интеллигенции убеждения: «Жизнь дает человеку три радости: друга, любовь и работу» и «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным». Оба эти убеждения знакомы нам и по миру Стругацких, который куда как более очеловечен, чем занудные, модельные построения Ефремова. Ефремов был философом и ученым, и ему было некогда: спешил он. «Чаша отравы» так и не была опубликована, в 1970-е гг. Ефремов умер, а отрава западного потребления прорвала «железный занавес» и Запад стал миром, в котором прогрессивной и демократичной советской интеллигенции захотелось жить. Иван Антонович не успел спасти свой миф, фальстарт 1950-х годов, как огненный Барлог, умирая в объятиях Берии, таки задел по нему огненным хвостом. Сейчас Ефремова взрослые не читают, дети не знают и не проходят в школе. А элитные гимназические детки образованно цитируют Хантингтона и Фукуяму. Пророков в своем отечестве нет как нет. Модель Ефремова потеряла привлекательность в эру потребления. «Кораблю взлет!» — не случился. В Китае ржавеет наш социалистический мир вместе с ракетными двигателями, которые не отмыть от песка, потому что их не запускали с того момента, как завезли. Монголия, в которой Ефремов путешествовал и о которой писал в своих рассказах, живет в тех же юртах, но с Интернетом и легким мотоциклом у дверей. Так называемое соединение патриархального уклада с техникой. Восхищаются романтики, ужасаются геополитики. А чего стыдиться? Многоукладности у нас в Таджикистане при Советах хватало. Хотя, какой он теперь наш?