Возвращение к Высоцкому - [5]
Все помнят черный хлеб, кабачковую икру…
Совершенно точно. Потому что тогда другого ничего и не было. Это врезалось в память. Это наше детство. Повторить это уже невозможно. Сейчас из нас делают музейные экспонаты: он видел Высоцкого, он учился с ним, он работал вместе! Я нормальный человек, как все. Я не виноват, что действительно учился с ним, дружил. Так получилось. Вот поэтому мы большей частью молчим. Но сейчас пришла пора о Володе писать правду. Без басен о том, что он якобы сидел, что отец его, полковник юстиции, судил уголовников, эти уголовники пели песни, а Высоцкий стал выдавать их за свои… Ведь даже такие бредни были! За семь лет после его смерти я много подобного слышал. Лучше рассказать все, как было.
А в вашей компании не было никаких контактов с так называемым блатным миром?
Блатные жили вокруг нас. На Косой, на Петровке, на Бутырке были всякие столкновения. Мы стояли за справедливость, хотели навести порядок, потому что были нормальными людьми.
У вас была мужская школа…
У нас была мужская школа, а рядом — 187-я, женская. Не знаю, существует она сейчас или нет. В здании нашей школы теперь Министерство юстиции РСФСР. А рядом была тюрьма.
Кажется, для подростков?
Вот в этом и ошибка. В какой-то статье кто-то ляпнул: «Детская тюрьма». Ничего подобного. Там были взрослые заключенные. Мы бросали им через ограждения хлеб, сигареты — все, что могли… Обидно, что кто-то, не зная сути дела, начинает говорить неправду. Такие ошибки проскальзывают во многих статьях.
Конечно, нет людей положительных на все сто процентов. И Володя таким не был. И срывы, и какие-то капризы. Мы даже ссорились. Вообще-то он был очень принципиальный мужик. Позже, когда он работал на Таганке, наш общий знакомый, каскадер с «Мосфильма» Олег Савосин, мне говорит: «Слушай, к Володьке неудобно обращаться, попроси его достать пару билетов в театр…» Я говорю: «Володя, слушай, меня попросили… сделай пару билетов…» Ну, как у нас обычно… между собой. И вдруг он мне так сухо, жестко: «Я не администратор и билетами не занимаюсь». Меня тогда это покоробило: я ведь ему сказал, для кого прошу, они знакомы, а человек стесняется попросить… Но объяснил это тем, что он готовился к спектаклю — было полчаса до начала. А потом узнал, что многие к нему обращались, и он отвечал так же. Это тоже одна из его сторон. Друзья друзьями, а дело делом. Это можно расценивать как угодно, но вот такая у него была позиция.
Ну, а по-человечески — хороший парень был: веселый, добрый, очень добрый, очень внимательный ко всем. Вот, скажем, мне звонили из института знакомые ребята-медики: «Слушай, ты Володю знаешь, сделай, чтобы он к нам приехал, попроси его». Я приезжаю к Володе, он говорит: «Пожалуйста». И набивается полная аудитория — на окнах, на стенах, где угодно висели люди…
Это где было?
В Первом медицинском. Студенты бросали занятия… А когда Володя выдал «медицинские» песни, его вообще приняли на ура. Он приехал один, с гитарой, просто, без всяких проблем. Потом несколько раз выступал в одном из институтов, где работали мои друзья… И знаете, интересно начинал. Выходил и говорил: «Я вас прошу, только не хлопайте. Вы теряете время. А у меня его не так много. Лучше я вам побольше спою, а похлопаете вы потом». Его там встречали прямо как родного — приятная аудитория, его все очень любили именно как человека. Иногда бывает, что люди так «зазвездятся», что на вопросы не отвечают и вообще не хотят разговаривать. У Володи ничего подобного не было, он заканчивал концерт и десять-пятнадцать минут отвечал абсолютно на все вопросы.
В вашу компанию входил Анатолий Утевский?
Толя Утевский появлялся среди нас, но не входил в нашу компанию. Он ведь был на четыре года старше, и как-то так получалось, что Утевский считался дядей Володи. Володя говорил: это мой дядя; а Толя говорил: это мой племянник. А разница у них — всего четыре года.
Какую роль сыграл в вашей жизни сад «Эрмитаж»?
Сад «Эрмитаж» — это наша вотчина, наш второй дом. В любое время, есть у нас деньги или нет, хорошее у нас настроение или нет, мы приходили в «Эрмитаж». Там нас знали все: буфетчицы, продавщицы, контролеры, администрация, потому что мы были, во-первых, веселыми людьми, во-вторых, мы никогда там не хулиганили, а даже помогали поддерживать порядок. Мы любили там бывать. Можно было приехать откуда угодно, из другого города, например, но прийти в «Эрмитаж» и обязательно встретить наших ребят. Там мы говорили обо всем: о книгах, о театре, о кино. Когда Володя поступил к Массальскому в Школу-студию МХАТ, он рассказывал много интересного: как проходят репетиции, как вообще «делаются» актеры.
Забавно было, как Володя проходил в «Эрмитаж». Там всегда билетеры были, деревянные барьеры, высокие заборы. А Володя, проходя мимо контролера, говорил всегда не «здравствуйте», а «датуйте» — с дурацким выражением лица. И так странно перебирал пальцами. Контролер думал: «Ну, умалишенный, больной… Черт с ним, пусть идет…».
А однажды в «Эрмитаже» был очень интересный случай. Приехала Има Суммак. Толпа на нее ломилась со страшной силой, билетов не было. Но Володя дал слово: «Мы сегодня все слушаем Иму Суммак». Я спрашиваю: «Каким образом?» — «Это мое дело». И вот он в своем знаменитом пиджаке-букле, при галстуке подошел к переводчику и сказал: «Я хочу с ней поговорить». Каким-то путем он ее вытащил. Има Суммак вышла. Мы стоим. Володя нам: «Только не смейтесь, стойте железно». И начал с ней говорить… В школе он учил немецкий язык, но хорошо его не знал. Он начал с ней объясняться на каком-то наборе слов, очень похожем на английский. А произношение, имитация у него от природы великолепные! Вы знаете, она чуть не заплакала. Она переводчику говорит: «Я не понимаю, я не улавливаю смысла, может, я диалекта этого не знаю?» Потом через переводчика спрашивает: «А что ему надо?» Володя говорит: «Я со своими друзьями хочу послушать ваш концерт». И тут же нам выдали контрамарки!
Валерий Перевозчиков известен своими книгами о Владимире Высоцком, в которых содержится много интересного биографического материала. "Правда смертного часа" - рассказ о последних шести месяцах жизни замечательного барда, поэта, актера устами хорошо знавших его людей. "Посмертная судьба" - попытка осмыслить друзьями и близкими масштаб личности В.Высоцкого уже после его смерти.
Высоцкий жил и творил во времена, которые "нуждались" в голосе, сорванном отчаяньем, — он реабилитировал крик в русской поэзии. Это был выброс особой энергии, которая проникала в мысли и чувства людей, попадала им "не в уши, а в души".Болезнь нашего времени — невостребованность вечных истин, тех самых жизнестроительных истин, по которым и "делали жизнь". И Высоцкий — может быть, только и именно Высоцкий — заполняет эту нишу. Он самый издаваемый и самый цитируемый поэт конца XX — начала XXI века. И что еще важнее — его продолжают слушать и петь.
Французы говорят: за каждым великим человеком стоит великая женщина. Для Владимира Высоцкого такой женщиной стала французская киноактриса Марина Влади.В их совместной жизни были и сказка, и легенда, и тайна. Но было и обыкновенное, человеческое: проблемы, трудности. Книга эта — прикосновение к тайне их отношений, к сложному внутреннему миру двух незаурядных личностей. Словом, как писал Владимир Высоцкий:Пусть в нашем прошлом будутрыться после люди странные,И пусть сочтут они,что стоит все его приданое, —Давно назначена ценаИ за обоих внесена —Одна любовь, любовь одна.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.