Возвращение к себе - [40]

Грехопадение послушника было сколь стремительным, столь и сладким. До плавающих в глазах белых кругов и мгновенно охватившей слабости.

Из легкого мимолетного забытья вывел шорох, Теобальт открыл глаза. Над ним скло-нилось лицо крестьянки.

- Пойду, хватятся.

Легкое касание щеки, да рука, скользнувшая на прощание по груди. Шаги стихли зa поворотом тропы. Только коричневая сумка осталась между корней дерева, под которым ос-тался послушник.

Тропа уводила его на восход. Теобальт шел очень быстро. В спину подгоняло. Чем дальше он уходил от прогретой солнцем, грешной полянки, тем громче становился голос совести.

Как всякий человек, принявший решение, уйти в монастырь, в тяжелую минуту по искреннему движению души, Теобальт тогда не предполагал, что избранный путь - не чистая, выложенная кирпичом дорога в Горние выси, а извилистая тропа, полная тягот и соблазнов. Получалось: первое же испытание, посланное ему на том пути, он не прошел. Хуже того, сама дорога вдруг показалось чужой.

Погруженный в невеселые мысли он потерял направление и брел уже, не разбирая ку-да, не оглядываясь на потемневший лес, на тучу наползающую с севера.

Птицы попрятались. Деревья замерли в предчувствии грозы. Только человек в корич-невой рясе шел по лесу, тревожа настороженную тишину.

Невысокий, поросший травой холмик, вынырнул перед ним как из-под земли. На вер-шине бесшумно пошевеливал листьями одинокий куст орешника. Не в силах больше вести безмолвный спор с самим собой, Теобальт опустился на колени у подножья холма, молит-венно сложил руки и забормотал, мешая лангедол с латынью:

- Господи, просвети сына своего! Или я не на ту дорогу встал? Господи, подай знак…

Первые тяжелые капли прочертили застывший воздух, и уже через мгновение темная стена дождя накрыла лес, высокую полянку и согнутую спину человека на ее краю. -… я всю жизнь старался быть честным: не лгал, не крал. Убивал, конечно, но на то я и воин. Господи, я в Палестину пошел, когда Твой наместник нас туда призвал.

За чужими спинами не прятался, прости мне мою гордыню. Может, нельзя мне было в монастырь? Не прошел еще своего пути? Не искупил… Господи, Тебе ведомо, я ведь за стенами обители спрятаться хотел, забыть все, жить мирно, в молитвах. Прости мне трусость мою! Как жить дальше? Подай знак мне, недостойному…

Вспышка разорвала мглу и ослепила, стоявшего на коленях, насквозь промокшего че-ловека.

То, что за ней последовало, не просто распростерло его по траве - вбило в мягкую лесную почву. Это был не гром - ревущий камнепад!

Теобальт пришел в себя, когда дождь уже кончился. Сквозь прорехи в несущихся по небу облаках, мелькала синева. Ничего не слыша и почти ничего не видя, он пополз на холм, просто чтобы выбраться из глубокой лужи, образовавшейся у подножья.

Медленно переби-рая ногами и руками, он кое-как преодолел пологий склон и тут, на гладкой вершинке, обна-ружил выжженную ямку, Края еще дымились. Запах мокрых углей мешался с острым арома-том травы. На краю ямки трепетал листками, чудом уцелевший, опаленный с одного боку ореховый куст.

Здесь Теобальт потерял сознание во второй раз, а в себя пришел только глубокой но-чью.

Как он, оглохший, мокрый, и продрогший, шел по ночному лесу, потом почти не пом-нил.

В памяти остались только ветви, хлеставшие по лицу, и обдававшие потоками воды, да бесчисленные рытвины, которые злосчастный послушник все пересчитал боками.

Что окон-чательно не заблудился и на рассвете все же вышел к первому разоренному владению, Тео-бальт и по сей день, считал чудом.

Двое худых грязных мальчишек, отправившихся в лес за ягодами, нашли его у самого поселка. Всклокоченного человека, в порванной, измазанной грязью одежде, они приняли за нечистого и с визгом умчались в деревню.

Когда Теобальт вышел на опушку, все население, когда-то довольно большого села ли-хорадочно собирало пожитки. Кое-кто уже скрылся за высокими воротами, видневшегося за селом замка.

Из крайнего к лесу, полусгоревшего дома, выскочила старуха в длинной серой рубахе. Не оглядываясь, она засеменила вдоль единственной улицы. Вслед за ней на пороге показал-ся мужчина с беременной женщиной на руках. Та вскрикивала, хватаясь за поясницу.

Теобальт обернулся, высматривая, от кого удирают местные жители, никого не увидел, и только туту сообразил - стало быть - от него.

- Постойте, люди добрые, - закричал он, кинувшись на перерез мужику с молодухой в охапке.

Посадив жену у забора, мужчина вытащил из-за голенища засопожник и неумело вы-ставил его перед собой.

- Я не разбойник. Я - послушник. С Божьим словом пришел. Хошь, перекрещусь? - Теобальт всей ладонью наложил на себя широкий крест.

Но его обращение не возымело, ровным счетом, никакого действия. Лицо молодца сде-лалось вовсе уж безумным. Он переводил взгляд с корчившейся у забора жены на последних поселян, торопящихся к спасительным воротам.

Он даже нож свой в Теобальта не метнул, так и бежал, зажав его в руке, сверкая босы-ми пятками.

Послушник остался посреди опустевшей деревни. Под ногами у него охала и маялась роженица. Когда страшный человек подхватил ее на руки, женщина с воплем начала коло-тить его по спине. Она то хваталась за живот, то тянула свою худую лапку, норовя вцепить-ся ему в волосы.