Возвращение к любви - [63]

Каждый раз, когда ему приходилось беседовать с теми, кто приезжал разбирать его жалобы, Мирча готовился как к сражению. Неудачи не были для него поражением, а лишь подстегивали его. Он снова писал в разные инстанции, иногда по нескольку раз в одни и те же, иногда в более высокие. Он не мог простить Моге ни наказания, ни прощения. Обозленный, он упрямо добивался лишь одного: заполучить прежнее место, положение. И вот настал подходящий момент — отъезд Моги, — когда можно было отыграться. Драка с Гырнецом пришлась кстати.

Фабиан начал первым. Проштудировав все дела, он пришел к заключению, что Мирча достаточно хитер и нахален. Именно таким он и предстал сейчас перед ним.

— Константин Игнатьевич, — спокойно сказал Фабиан, глядя Мирче прямо в глаза. — У меня есть вопрос, касающийся вашего дела. Не могли бы вы мне сказать…

— Мне хотелось бы беседовать с вами с глазу на глаз, товарищ Фабиан, — не стесняясь, прервал его Мирча.

— Согласен.

Не успела закрыться дверь за Михаилом как Мирча вытащил из кармана лист бумаги и положил его на стол:

— Прошу вас присоединить это к моей предыдущей жалобе. Копия находится у участкового милиционера. Нет мне жизни в этом селе, товарищ прокурор, — повысил голос Мирча. — Мало того, что меня преследует Максим Мога, теперь и его люди кидаются на меня с кулаками. Сколько может так продолжаться? Будет ли когда-нибудь справедливость или нет?

— Будет, — спокойно ответил Фабиан, пробегая глазами новую жалобу Мирчи. Речь шла о драке перед погребком, о которой ему уже рассказывал Михаил. — Но сначала разберемся с первой жалобой. Скажите, пожалуйста, что вы имеете против Моги?

Мирча ответил сразу же, как будто ожидал именно этого вопроса и заранее подготовился.

— Я борюсь за справедливость. Товарищ Мога не желает считаться ни с судом, ни с милицией, ни с законами. У него свой закон. Он рубит головы или милует как вздумается. Он может возвысить тебя, может унизить, сегодня хвалит, завтра ругает… И никто не смеет потребовать от него ответа. А я терпеть не собираюсь. Поэтому мне и мстят — за критику.

— Безусловно, законы нужно соблюдать… — сказал Фабиан спокойно, словно поддерживал Мирчу.

— Вот за это-то я и борюсь, товарищ Фабиан, — воскликнул Мирча патетически.

— …и я буду действовать согласно существующим законам, — продолжал Фабиан тем же доброжелательным тоном. — Вот здесь, — хлопнул он рукой по кипе дел, — находится достаточно доказательств, помимо тех, что имеются и у меня и которые устанавливают виновность…

— Я говорю тоже самое, — снова перебил его Мирча, уверенный в том, что уже победил. — Думаю, что товарища Могу перевели отсюда из-за тех несправедливостей, которые он творил здесь…

— Все данные доказывают вашу виновность, товарищ Мирча! — резко оборвал его Фабиан. — То, что делаете вы, гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Для всего общества. И за это вы получите заслуженное наказание..

Мирча побледнел. Сбитый с толку спокойным, доброжелательным тоном, в котором велась беседа, он и не заметил, как попался в сети, расставленные Фабианом, а когда сообразил, было уже поздно.

— Так, значит! — озлобился он. — Вы руководствуетесь законами личной дружбы!..

— Да, я друг Моги и Лянки, но это не мешает мне видеть правду и привлечь вас к ответственности…

Приблизительно через час мош Костаке увидел выходившего из правления Мирчу, красного как рак, с испуганными глазами, вытирающего со лба пот то одной рукой, то другой.

— Выход здесь, Костика, — направил его старик, видя, что тот идет сам не зная куда…

Оставшись один, Фабиан разложил все материалы по папкам и намеревался возвратить их Наталице. Но в этот момент в кабинет вошел молодой человек в элегантном пальто со шляпой в руке.

— Привет, — произнес он с порога. — Извините меня, что врываюсь незваным, но я ищу товарища Могу. Будяну, корреспондент газеты.

Фабиан тоже отрекомендовался, пожал любезно протянутую ему руку и поинтересовался:

— Вы автор очерка «Один день председателя»?

Будяну разочарованно махнул рукой:

— Да. — Он снял пальто, повесил его, поверх набросил широкое красное кашне, на него — шляпу. Затем взял стул и сел рядом с Фабианом. — Я побывал в Лунге, собрал материал о Герое Онисиме Черне. Хочу написать очерк… Заскочил и сюда… Меня тревожит очерк о Моге… Боюсь, не сделал ли я ошибки…

— А именно? — с любопытством спросил Фабиан, машинально листая одну из папок по делу Мирчи.

— Я попал в двусмысленное положение. Вы читали очерк, не так ли? Там речь идет о председателе колхоза Максиме Моге, который в действительности уже не председатель. Его неожиданно перевели в другое место. По каким мотивам? Может быть, его перевели в дисциплинарном порядке? — Будяну резанул рукой воздух. — Может быть, и так! А если так, то я ввел в заблуждение читателей… А тут я еще натыкаюсь на представителя республиканской прокуратуры с целой кипой дел…

«Не хватало только, чтоб Мога был замешан в какую-то скверную историю!» — с беспокойством подумал Будяну.

Фабиан захлопнул папку и отложил ее. Не спешил успокоить журналиста, пусть Будяну разберется во всем сам.

— Когда вы писали очерк о Моге, у вас было ясное представление о нем, вы были уверены, что пишете правду?