Возвращение к лисьей норе - [26]

Но в замке его ожидала неприятность. Он сразу обнаружил пропажу охотничьего ружья. Потом было ночное расследование и напряженное ожидание — кто вернет ружье. Поэтому за столом царило пасмурное молчание.

И тут в дверях, словно призрак, появился Земан.

— Приятного аппетита, Лойза, если у тебя такой крепкий желудок, — сказал он.

Первым пришел в себя сын зампреда.

— Что ты здесь делаешь, сволочь? Мало получил в парке? Охрана! Гоните его!

Земан понял, что Виктор присутствовал там, у пролома в ограде, когда его избивали. Наверное, прятался в кустах и наблюдал. Зампред повелительным жестом отправил назад молодчиков, которые явились на крик Виктора.

— Что тебе еще нужно? — спросил зампред.

— Я хочу исполнить свой долг.

— Перед кем? — взбешенно выкрикнул Кая, раздраженный, очевидно, тем, что Земан бесцеремонно нарушил их завтрак.

— Ты идешь против партии? За это самоуправство мы тебя исключим, товарищ! Мы изгоним тебя из партии! Навсегда!

— Из какой партии? Мне кажется, теперь мы с вами в разных партиях, вы и я.

— Слышишь? Признает, что он против партии. Это классовый враг! — кричал всемогущий деятель культуры. — Я всегда тебе это говорил. С самой первой минуты я предупреждал тебя, Лойза, что это опасный человек.

— Ну, хватит, — прервал его зампред. — Уйдите все, — приказал он. — Оставьте нас вдвоем.

Они непонимающе смотрели на него и сидели не двигаясь.

— Я сказал: убирайтесь все! — заорал зампред.

После вчерашней пьянки у него раскалывалась голова и не было желания что-либо объяснять или держать себя в рамках.

Собутыльники поднялись и нехотя удалились из белого салона.

— Присаживайся, Гонза, — предложил Бартик, когда они остались вдвоем.

Земан сел за огромный круглый стол.

— Хочешь кофе? — примирительно спросил зампред и наклонился с кофейником к чашке, стоящей перед Земаном.

— От тебя не хочу.

Зампред обиделся, даже оскорбился. Поставив кофейник, он снова уселся.

— Почему? Ведь в Феврале мы были плечом к плечу, мы были вместе, рядом.

— Тогда, но не теперь. Сейчас мы по разные стороны баррикады.

— Ты с ума сошел, Гонза.

— Да нет, скорее поумнел. Слишком долго вы били меня по голове, и кое-что я поневоле понял. Раньше мы не отстаивали свои идеалы с помощью дубинок. Дубинкой можно вбить в голову лишь ненависть.

— Извини, я этого не хотел. Я прикажу строго наказать всех, кто принимал в этом участие.

— И своего сына? — Поскольку собеседник молчал, Земан настойчиво повторил вопрос: — Сына тоже накажешь?.. Так, ясно. А теперь скажи, что будет с Бедржишкой.

Эта проблема интересовала его больше всего — собственно, из-за нее-то он и пришел.

— Не твоя забота, — отчеканил зампред. — Она воровка и будет за это наказана.

— Она помогала закону!

Это еще как посмотреть. Почему ты принудил ее украсть ружье?

— Это орудие убийства. Из этого ружья был убит человек.

У зампреда перехватило дыхание, но он выпрямился, сохраняя достоинство, соответствующее высокому сану.

— Не собираешься ли ты обвинить меня в том, что я кого-то убил?

— Тебя — нет.

— А кого же тогда?

— Да кого угодно, кто имеет к оружию доступ. Например, твоего сына, — сказал Земан.

Как ни старался он удерживать себя в руках, ненависть в нем клокотала.

— Да ты и в самом деле сошел с ума, Гонза.

Зампред тяжело дышал. Ему было плохо после вчерашней пьянки, его раздражал разговор с этим человеком, который при его положении был для него просто пустым местом. Земан испортил ему завтрак, торчал теперь напротив с окровавленным своим лицом, как предостережение о том, что сладкая жизнь может однажды кончиться. Ему хотелось как можно скорее найти путь к примирению.

— Гонза, у каждого из нас, какими бы честными мы ни были, могут возникнуть разные проблемы с ближайшими родственниками. Ты это знаешь лучше других. У тебя ведь тоже были неприятности, верно? — Он намекал на Петра. — Сам подумай: наши дети родились совсем в другое время, у них сумбур в голове, подчас им трудно сжиться с пролетарской нашей правдой. Недостает им нашего классового опыта, не знают они, что такое классовая борьба, поскольку родились уже при социализме…

— Но это не дает им права безнаказанно убивать! — перебил Земан.

— Не думаешь ведь ты, — все больше раздражаясь, спросил зампред, — что мой Виктор мог умышленно кого-нибудь убить?

— Не думаю — до тех пор, пока у меня нет веских доказательств.

— Значит, доказательств нет?

— Это ружье — одно из доказательств. Остальные найду.

— Да перестань ты шпионить, Гонза! — в отчаянии проговорил зампред. — Брось ты это…

— Не могу. Это вопрос профессиональной чести.

— А партийной? Не можешь же ты использовать народные законы, которые мы сами приняли, чтобы защищать диктатуру пролетариата, против своих же людей. Опомнись, Гонза. Ты противопоставляешь себя партии. Хочешь погубить наше общее дело?

— Есть только один закон, для всех он — один и тот же. И для несчастной деревенской матери, у которой дочь убили, и для членов правительства, и для их детей.

— Ну, как знаешь! — Бартик вдруг резко изменил тон. — Я хотел по-хорошему помочь тебе избавиться от заблуждений, но ты твердолобый, как баран. Подумай о последствиях. Иди! Можешь спокойно выйти из замка. С тобой здесь ничего не случится.