Возвращение из небытия (сборник) - [7]

Наверняка думал. Ведь за полтора года изнуряющей страну Гражданской войны, в которой он потерял семью, многих друзей и соратников, здоровье, мечта бедняков о реальном народовластии и справедливом переустройстве России не стала явью. Наоборот, породила множество сомнений в возможности своего воплощения. Только слепые не замечали, что на смену царскому самодержавию и помещичье-буржуазному произволу все более явно выдвигалась диктатура партийной олигархии – клана космополитических властолюбцев и их угодников. Надежд на возможность строительства обещанного марксистами земного рая для трудового люда оставалось все меньше. И все же хотелось верить в лучшее будущее.

Приказом № 1102 по войскам 10-й армии в новый кавалерийский корпус предписывалось свести кавбригады 37-й и 38-й стрелковых дивизий (командиры Текучев и Лысенко), а также кавбригаду Жлобы… Второй раз перекрещивались пути-дороги Дмитрия Жлобы с Борисом Думенко, и оба раза бывший организатор и начальник Стальной дивизии как бы ущемлялся высшим командованием. К тому же перед самым возвращением Думенко в строй Дмитрий Петрович получил весьма обнадеживающую телеграмму от комкора С. М. Буденного: «Комбригу Жлобе. х. Черемской. 1 сентября 1919 г. Для пользы общего дела войди в тесную связь с корпусом для совместных действий… При непосредственной близости смогу оказать поддержку в организации другого корпуса под твоей командой». Такие посулы из ничего не рождаются и быстро не забываются. И хотя Думенко и не был лично замешан в служебных неприятностях Жлобы, червячок обиды – чем я хуже? – все же подтачивал сознание комбрига, настраивая против нового командира корпуса.

Среди недоброжелателей Думенко оказался и комиссар 2-й Горской бригады Пескарев. Прибывший к месту формирования корпуса Думенко застал его на станции Качалино за совместным с бойцами разграблением спирта из железнодорожных цистерн. Обругал крепко, грозил в другой раз под суд отдать. Позже к разряду обиженных примкнут начальник политотдела Ананьин – Думенко не дал согласия на его назначение комиссаром корпуса; начальник особого отдела Карташов – комкор сдерживал его неистовое рвение в выискивании «врагов» в соединении, ведь пополнять части личным составом становилось все труднее, приходилось привлекать и пленных, и заключенных из тюрем.

Сначала Пескарев пустил наверх «утку», что Думенко как-то в приступе ярости сорвал с гимнастерки орден Красного Знамени и швырнул его в угол со словами: «Не надо мне его от жида Троцкого, с которым придется еще воевать», потом и другие обиженные стали «докладывать». И пошла двойная информация о делах корпуса: с одной стороны – боевые донесения и иные служебные документы, с другой – околоштабная нудистика – не так сказал, не того наградил, выдвинул недостойных, не принял строгих карательных мер, пособничает…

Думенко мало заботили подобные интриги. Он был создан для боя и мерой боя воздавал каждому своему бойцу и командиру. Поэтому храбрецы любили его, разносили из уст в уста легенды о боевом комкоре, а трусы и завистники боялись и ненавидели. Были таковые не только возле Думенко. В каждой части, соединении и объединении мерзавцев хватало. Кстати, доносили и «о полном разложении у Буденного». Только одни командиры имели иммунитет против оговорщиков и неистовых ревнителей, своевременно принимали контрмеры против них, а другие не придавали серьезного значения подобному злословию, предпочитали открытый бой с врагами, а не закулисную междоусобную возню. Командир корпуса Думенко принадлежал к последним. В архивах нет документов, где бы он жаловался на своих недоброжелателей, требовал суда над ними. Есть свидетельства горячности Бориса Мокеевича – он мог обругать, наказать за нерадивость, за пассивное ведение боя, нарушение законности и дисциплины, но фискальство, очернительство – не по нему. Он весь остаток своих сил и здоровья отдавал приближению победного конца войны.

В приказе № 174 войскам 10-й армии Юго-Восточного фронта отмечается: «…в бою у станицы Алексеевская 2 ноября 1919 г. доблестными частями кавкорпуса Думенко одержана блестящая победа, взяты богатые трофеи: 1000 пленных, 50 пулеметов, 2 орудия, 500 подвод разного груза. От лица армии поздравляю молодой корпус с блестящей победой и приношу глубокую благодарность командиру корпуса тов. Думенко, всему комсоставу, политкомам и героям бойцам. Командира 3-й бригады тов. Лысенко, врид. командира тов. Трехсвоякова представляю к награждению орденом Красного Знамени, а полки 3-й бригады – к почетным знаменам. Уверен, что доблестный корпус своими действиями разобьет наголову белых бандитов и принесет не одну победу Советской Республике. Ура красным героям!»

В бою в районе станицы Усть-Медведицкой конники Думенко схлестнулись с кавалерией генерала Голубинцева, опрокинули ее. Сам Голубинцев был тяжело ранен. Затем думенковцы разбили под Урюпинской конные части и пехоту генерала Коновалова. Через семь дней пал город Калач-Воронежский. Первыми в него ворвались всадники Думенко. Они торопились на юг России, к Дону, Салу, Манычу… Домой, к родным очагам и нивам.