Возвращение из небытия (сборник) - [3]

В ту пору я еще не был знаком с трилогией С. М. Буденного «Пройденный путь». А если бы и узнал из воспоминаний командарма Первой Конной о его соратнике, то, наверное, усомнился в достоверности слов деда о геройстве Думенко. А впрочем, пусть скажут сами выдержки из 1-й книги «Пройденный путь».

«Во второй половине мая 1918 года белогвардейцы, расположенные в станицах Егорлыкской, Манычской, Мечетинской и Кагальницкой, повели наступление против Веселовского отряда Думенко. Веселовский отряд не выдержал натиска противника и стал отходить по левому берегу реки Маныч, на станицу Великокняжескую.

В Веселовском отряде отступление вызывало недовольство партизан. Люди не хотели уходить из своих насиженных мест, от своих хат и хуторов. Отступление они объясняли бездарностью Думенко».

«На первых порах некоторые наши командиры, даже старшие, не всегда правильно разбирались в принципах использования в бою родов войск, в частности кавалерии. Были и такие, которые сознательно или несознательно препятствовали организации частей и соединений кавалерии.

В то время, будучи заместителем командира бригады, я мог ставить вопрос об организации кавалерийских соединений только через своих непосредственных начальников – Думенко и Шевкоплясова. Но эти люди, занимавшие значительные командные посты, не только не содействовали, но и в меру своих сил препятствовали развитию кавалерии».

«В ожидании новой директивы фронта Конармия приводила себя в порядок. В это время как-то ночью бойцы сторожевого охранения 11-й кавдивизии подобрали раздетого, обмороженного и тяжело раненного человека, пробиравшегося в направлении хутора Федулов. Раненого доставили в полевой штаб армии и доложили о нем нам с Климентом Ефремовичем. Оказалось, что раненый – коммунист Кравцов, служивший в Конармии и совсем недавно назначенный начальником связи корпуса Думенко.

Кравцов рассказал, что в корпусе Думенко тайно действует какая-то банда – хватает ночью активных коммунистов, расстреливает и трупы бросает в прорубь на Маныче. Так вот и он, не успел еще по прибытии в корпус Думенко хорошенько ознакомиться с работой, как ночью был схвачен и с другими коммунистами уведен на Маныч. Бандиты долго водили их по льду Маныча, разыскивая прорубь. Но прорубь найти не удалось, так как был снегопад и лед занесло. Тогда, раздев коммунистов до нижнего белья, бандиты дали по ним залп и, считая всех убитыми, ушли… Среди погибших от рук бандитов – комиссар корпуса Миколадзе. Он, Кравцов, получив три пулевых ранения, случайно остался жив.

К этому страшному рассказу Кравцов добавил, что штаб Думенко укомплектован бывшими офицерами, или взятыми в плен, или присланными из главного штаба Красной Армии, и упорно идет слух, что Думенко намерен увести корпус к белым и только ждут для этого подходящего момента.

Решив немедленно арестовать Думенко, мы поехали утром в его штаб, расположенный в хуторе Верхне-Соленом, взяв с собой пятьдесят конармейцев и две пулеметные тачанки.

К сожалению, Думенко мы не нашли. В хуторе Верхне-Соленом нам сообщили, что он где-то в пути на станицу Константиновскую, куда переезжает его штаб. Вернувшись к себе, мы послали Реввоенсовету фронта донесение о предательстве в корпусе Думенко. Дальнейшие события не позволили нам до конца разобраться в этом деле».

Эти строки писались не о каком-то малоизвестном человеке, чья жизнь и деятельность были сокрыты завесой незнания и слухов, а о бывшем непосредственном командире, с кем бок о бок пройдены тысячи боевых верст, у кого Семен Михайлович долгое время был заместителем или помощником, как тогда называлось, и в полку, и в бригаде, и в дивизии, кто не раз представлял его к наградам, кого командарм-9 Степин прочил после взятия Новочеркасска в командующие будущей 2-й Конной армией. Что это – суровая действительность? Желание не покривить душой перед историей, говоря тяжелую правду о погибшем товарище? Или замаскированная нетерпимость, своего рода ревность к человеку, стоявшему у истоков красной кавалерии, стремление очернить его, принизить заслуги в создании рабоче-крестьянской Красной Армии на юге России и тем самым стяжать себе почетные лавры и славу «первой шашки» Республики?

Ответить на эти вопросы в полной мере еще предстоит историкам и летописцам Гражданской войны, ибо хрестоматийный глянец на портретах ряда полководцев до сих пор искажает истину, противоречивость и неоднозначность нашей отечественной истории. Даже реабилитация Бориса Мокеевича Думенко не дала полного выхода правде о судьбе этого легендарного человека. Слишком довлел в обществе авторитет тех, кому выгодно было умалчивание Думенко. Поэтому и второй исторический роман В. Карпенко о трагической судьбе комкора смог пробиться к читателям лишь через восемь лет после публикации 1-й книги.

Что же это был за человек, почему столько лет его заслуги умалчивались, а имевшие место и приписываемые ему недостатки раздувались? В поисках ответа на эти вопросы я обращался к архивным данным, документам, собранным старшим научным сотрудником ЦГАСА Т. Иллерицкой и подполковником юстиции в отставке Б. Беспаловым, к романам В. Карпенко и документальной повести Н. Старова, к военно-историческому очерку П. Назаренко, к статьям ученого В. Поликарпова и писателя-историка О. Михайлова, разыскал на Дону живых свидетелей боевой деятельности комкора, участников Гражданской войны Алексея Федосьевича Терещенко и Петра Алексеевича Дербенева, записал их рассказы, познакомился в Ростове-на-Дону с обществом думенковцев, которое возглавляет И. Войтов, изучил ряд других источников. Из сопоставления различных мнений и суждений с документами, из анализа источников информации и побудительных мотивов, рождавших ее, как зерно, отшелушенное от плевел, вставал передо мной образ Бориса Мокеевича Думенко – истинного народного полководца, одного из активных организаторов красной кавалерии, и с запоздалым прозрением становилась понятной и близкой радость и печаль моего деда. Радость от восстановленной справедливости, печаль от невосполнимой для истории утраты.