— Я… я, — округлившиеся глаза водителя говорили о его состоянии куда лучше слов.
— Итак. Кто тебя нанял? — перешел к допросу Георгий. — Кто стрелок?..
— Н-не знаю… — пролепетал деморализованный Семен. — Мне позвонили, денег в конверте в ящик положили… аванс. Пейджер сообщили…
— Так, — Георгий, в принципе, и не ожидал ничего другого. — Значит, пользы от тебя, стукачок, вовсе никакой… Что ж, прощевай тогда. Он потянулся к лежащей на сиденье сумке.
— Ай! — визгнул смертельно перепуганный информатор. — Баба стрелок. Я знаю, баба… Он, когда первый раз сорвалось, пошутил, я запомнил… Отморозит, говорит, ну, эту… — он захлебнулся слюной. — Я, правда…
— Ладно. Живи пока, — смилостивился дознаватель. — Чего после было? Почему она ствол на месте скинула?
— К-какой ствол? — Сеня, явно, не понимал, о чем речь. — Мне никто больше не звонил. И денег не дали… Вот… А она нашего охранника уделала. Он ее почти врасплох застал. Их лес осматривать послали… еще до стрельбы. Он и увидел. Там следы были, типа рукопашной. Я не знаю… Мне не сказали…
— Погоди… — от удивления Георгий даже растерялся. — Женщина? Раненая?.. — показалось, что отгадка где-то совсем рядом.
И тут Семен решил воспользоваться возможностью. Щелкнул замком и рванулся в дверь. Михаил успел только царапнуть кончиками пальцев по скользкому рукаву куртки беглеца. Рванулся, собираясь броситься вдогон.
— Эй, стой, — Георгий удержал приятеля. — Он уже все сказал. А что с ним было делать? Пусть бежит. Думаю, в милицию он пока не рванет. Побоится. Пока сообразит, далеко уйти успеем…
Разобраться с коробкой брошенного хозяином на произвол судьбы авто Георгий сумел довольно быстро. Смутила только непонятная кнопка на коротком рычаге. Однако, поняв, лишь подивился хитрости буржуйских изобретателей.
— Поехали, Георгий, — опасливо вглядываясь в темноту, поторопил водителя Михаил. — До Москвы еще пилить да пилить.
Георгий, занятый своими мыслями согласно кивнул: — Это да… долго… Только, я тут подумал… Сделаем мы иначе, — он вынырнул из раздумий и подвел итог рассуждениям: — Ехать нужно. Все верно, только не в столицу, а обратно.
— Как это? — Михаил хлопнул глазами, стараясь постичь изгиб чужой логики.
— Погоди… сейчас объясню, — Георгий крутанул руль и чуть прижал педаль газа. Ловко развернул авто, направив его в обратную сторону.
Глянул в зеркало заднего вида: — Ты понимаешь, я здесь, так уж вышло, себя словно в перевернутом мире чувствую. Все изменилось. Что конкретно, даже говорить не хочу, и так понятно, только, прости, не верю я, что столичные милиционеры нас от местных бандитов и прочей сволочи денежной спасут. Разве что дороже им обойдется. И все. Не скажу, что в мое время люди лучше были, всяких хватало. Только слова совесть и порядочность смысл имели, а не цену. Короче. Сдадут нас… Никому я здесь верить не могу. Себе, ну и тебе, пока не обманул… — он на секунду оторвал ладони от руля, разведя в стороны. — Уж извини, без обид.
— Да? — Миша уставился в стекло. — Мы, значит, шкуры, на деньгах повернутые, а ты весь в белом? Потому как просидел все это время, пока из народа совесть и остальное, о чем так красиво сказал, выбивали. А без денег полгода прожить попробуй, без работы, когда все вокруг, кто половчее, да поухватистей, эти деньги с пола поднимают. Все валялось. Только бери. Да, не спорю, чужое, но кто сумел, тот теперь и в шоколаде. Только не мы это все придумали. А кто, скажи, вам мешал? — тут спорщик махнул рукой, словно отметая возможные контрдоводы. — Не про тебя даже речь, а про тех… которые сейчас ноют, мол, все продажные стали…. Кто им не дал в девяносто первом эту сволочь демократическую, в свитерах драных, да с бородами козлиными, когда они без мозгов на площадях алкашу беспалому слава орали?
— Хрен с ним, тысячу их на фонари возле Лубянки развесить, когда они Феликса скидывать собрались. Ничего, пережила б страна потерю… Зато все, что не ими создано было, не растащили бы.
— Китайцы, вон, на площадь танки ввели. Как же, сатрапы… Студентов передавили… А теперь мы у них с ладони едим, и в рот заглядываем.
— Стоп, — досадливо поморщился Георгий. — Не про то речь. И ты прав, наверное. Но я тут читал… За эти годы, что перестройка шла, минимум десять миллионов поумирало. Из тех, кто не должен был. В разборках бандитских, от болезней, от того, что без жилья остались, разорились и в петлю полезли… Всего. И что? Это и есть то светлое будущее, ради которого страну разодрали? Говорят, застой был. Нефтедоллары проедали, колбасы не было. Свободы… Ага, значит это и есть свобода? Когда в подъездах наркоманы валяются, а вдоль дорог на тротуаре девчонки малолетние стоят… Та самая демократия? И когда те, кто не украл, наворовавшим завидуют. Это все десяти миллионов человеческих жизней стоит? Или, может, сейчас бюджет за счет производства компьютеров растет? Как же. Если раньше хоть как-то стереглись, о будущем думали, теперь все, что можно, за бугор составами, пароходами тащат…
Георгий взял себя в руки: — Да чего я, прямо, разорался. Это все, как говорят, в пользу бедных. Базар и демагогия. Сотрясание воздуха, одним словом. И нам эти вопли никак не помогут. Самим нужно выкручиваться.
