Возвращение Фабрицио - [35]

— Как его зовут?

— Родольфо.

У Анджело глаза полезли на лоб.

Вздохнув, адвокат дьявола устало махнул рукой:

— Веди.

При виде пришельца вялость адвоката улетучилась. Он обратился к писарю:

— Кто это?

— Известный сумасшедший, бродит по деревням в этих краях. Думаю, он безобидный, — тихо ответил Анджело.

Адвокат секунду задумчиво рассматривал мужчину. Посмотрим.

— Входите. Садитесь.

Длинные нечесаные волосы, огромные желтоватые глаза, лицо, глубоко изрытое оспой. Человек прошел в комнату, сопровождаемый характерным звуком. Какого дьявола? Когда он уселся, адвокат понял, что это стучали кости скелета, который тот носил на спине. Кости были перехвачены кожаными ремнями, что исчезали в лохмотьях его одежды, удерживая скелет.

— Что это? Кто вы?

— Меня зовут Родольфо. Прошу позволения поговорить с вашим преосвященством.

— Сначала, любезный, объясни, что за нелепая вещь у тебя на спине.

— Да, конечно, ваше высокопреосвященство. Меня называют Человек тростника. Много лет назад я совершил ужасное преступление. Убийство. Подробности тех событий, того рокового дня, что заклеймил мою душу, теперь не важны. Довольно лишь сказать, что я был молод, горяч и пренебрег честным предостережением. С тех пор и расплачиваюсь, как того требует правосудие. Я приговорен до конца жизни таскать на спине труп убитого. Поначалу я чуть не лишился рассудка — запах гниющей плоти постоянно был со мной. Дух покойного забирался сюда, — он затолкал два пальца в ноздри, — пытался овладеть моей душой, чтобы мучить меня. Но я сопротивлялся, и наконец дух отступился и исчез. С тех пор мы с ним, — он показал пальцем на скелет за плечом, — стали лучшими друзьями!

Адвокат дьявола ничего не сказал, но пристально посмотрел на мужчину. Глаза его горят, как у безумца, но он явно не безумец. Взгляд напоминает мне загадочные глаза святых на картинах. Святого Себастиана. Или, возможно, Иеронима. Родольфо тоже смотрел на адвоката, сложив руки на коленях. Когда человек двинулся на стуле, монсеньор увидел, как из-за правого плеча его выглядывает череп.

— И?..

— Ваше высокопреосвященство, я понял очевидное. У каждого из нас мертвец за спиной. Порой это мы сами. Мне пришлось взглянуть в лицо этой истине, которую прочие предпочитают не замечать. И я смотрел ей в лицо. Покойный был моим братом.

Монсеньор Аркенти не был уверен, имел ли он в виду «брата» в буквальном смысле, но решил не просить пояснений.

— Понимаю. — Адвокат дьявола помолчал. — У вас есть сведения о кандидате в святые Фабрицио Камбьяти?

— Да. — Родольфо кивнул. — Я расскажу. Я знал его.

— Это невозможно. Уверен, он умер задолго до вашего рождения.

— Он являлся мне во сне.

— Во сне?

— Да, ваше высокопреосвященство. Мы с Фабрицио часто проводили дни, гуляя по полям или сидя под деревом, последним в длинной череде тополей.

Важна ли эта последняя подробность? Было сложно понять, стоит этот человек одной ногой на пороге сумасшедшего дома или таинственным образом указывает едва различимую истину. В комнате воцарилось молчание, которое подчеркивал скрип пера писаря. Адвокат отвернулся и посмотрел в окно, на предвечернее небо, серо-белое, как брюхо козла, сочащееся неизменной моросью. Как распознать святого в таком месте, где безумцы и мистики лезут изо всех щелей? Я могу это прекратить. Отослать его… Он склонился к Анджело, корпевшему над своей работой.

— Остановись. — Перо зависло посреди строки. — Я не хочу вносить это в отчет.

Он сделал Родольфо знак продолжать. Я дам ему свободу, пусть рассказывает. Посмотрим, к чему это приведет.

— Добрый Фабрицио. Он вернул меня к жизни. Это случилось в зарослях тростника у реки. Так меня и стали звать — Человек тростника. Он предостерегал меня от убийства, но я не послушал совета. Когда я начал бродить по полям с моим приятелем на спине, Фабрицио присоединялся ко мне, и мы беседовали. Прекрасные беседы, занимавшие много дней.

В них мы странствовали по миру и узнали все, что можно узнать в человеческом сердце. Потом, когда он умер, мы продолжали наши разговоры в снах, куда он являлся и садился рядом со мной под тополями. Я пил вино, а он нет. Говорил, что мертвые не могут пить вино.

— Что же вы обсуждали в этих беседах?

— О, многое, как я уже говорил. Мы с Фабрицио часто говорили о граде небесном над Кремоной. Он знал о нем. Как и я, Фабрицио ходил по его улицам.

— Что это за место, небесный град?

— Город в точности как Кремона, во всех отношениях. Город заключает в себе Кремону, но он больше.

— Больше? Как это?

— При всем уважении к вам, ваше высокопреосвященство, это трудно объяснить. Могу только назвать это местом, где время совершенно, или окончательно, или, может, стоит сказать, место, где время полное.

— Не понимаю. Объясните.

— Это город, где находятся все кремонцы, что некогда были, и все кремонцы, что еще будут, все разом.

Адвокат помолчал.

— В настоящем?

Он решительно закивал. Череп качался за его спиной, кости стучали.

— Фабрицио это видел. И я видел.

Иезуит медленно вытянул руки перед собой, сложив вместе кончики пальцев, и задумался. Он знал, что адвокат дьявола должен быть рабом здравого смысла. Даже чудеса — невероятные видения, воскрешение мертвых, мученики, парящие под куполами, — все они должны отвечать законам здравого смысла, пусть даже эти законы искажены и запутаны властью божественного провидения.