Возвращение Фабрицио - [30]

Актер срыгнул и выронил наполовину пережеванный кусок мяса. Попытавшись поймать мясо, прежде чем оно исчезнет под столом, Арлекин опрокинул на себя тарелку с едой. Он поднял глаза:

— Зачем?

— Я думал об этом. Этот Никколо такой же, как любой другой скрипичный мастер. Подлинный секрет мастерства он унесет с собой в могилу, и я никогда не узнаю, как он сделал скрипку, обладающую такой силой. Но я знаю, как обработаю свою скрипку, как наделю ее силой, достаточно темной, чтобы противостоять его творению.

— Но зачем тебе понадобилась белая лошадь?

— Не любая белая лошадь, глупец. — Уго подцепил пальцами кусок мяса и принялся жевать. — В Кремоне есть конюшни, принадлежащие герцогу. В тех конюшнях лошадь, а у лошади прекрасный белый жеребенок, принадлежащий его дочери.

— Но почему именно эта белая лошадь?

— Потому что не всякая подойдет. Слушай же, за все годы я сделал бессчетное множество скрипок. Я мастер черной магии. Для этой скрипки, самого безупречного, самого темного моего творения, нужно нечто, взятое у невинного в качестве мести. И в нашем случае мне нужны полные страха глаза этого коня. Эта скрипка станет самой великой моей работой. Голос ее будет настолько темным, что даже святые и ангелы примутся совокупляться на улицах. Ты понимаешь? Понимаешь?

— Мести? Почему мести?

Уго отвернулся и принялся рассматривать нарисованное на стене окно.

— Одна история связывает меня с этой семьей. Давным-давно они причинили мне зло. Мне, потомку великого мантуанского рода. Они смеялись надо мной. Я любил одну из их дочерей. Я набрался храбрости рассказать главе семьи о своей любви.

— Нынешнему герцогу?

— Нет, его отцу. Он посмеялся над моим предложением. «Горбун? — фыркнул он. — С моей дочерью?» Затем он предложил мне место шута, чтобы развлекать девицу. Я согласился и с тех самых пор собирался отомстить.

Арлекин наполнил свой кубок, проливая вино на стол.

— Понятно.

— Наконец-то. — Уго зевнул. — Позже, сегодня вечером, мы отправимся в Кремону, в конюшни герцога. Мне иногда непросто выбраться из замка, но ты меня выведешь.

Когда город Кремона и его жители погрузились в чернила сновидений, две согнутые фигуры пробежали от одной тени к другой. Они остановились и побежали снова. Позади остался лежать на земле один из стражников герцога, рядом с окровавленной дубиной, которой его оглушили.

Две тени свернули за угол и вошли во двор перед конюшней герцога. Один нес деревянное ведро с веревочной ручкой. Из густой тени перед ними раздался собачий рык. Мастиф Уго молча прыгнул вперед, и через мгновение сторожевой пес лежал мертвый со сломанной шеей.

Арлекин придвинулся ближе и прошептал:

— Я не буду смотреть, что ты собираешься сделать. Я не могу.

— Заткнись, — прошипел Уго.

Он приоткрыл дверь конюшни, несколько лошадей вышли в ночь, привлеченные необычными звуками и запахами. Горбун ринулся по центральному проходу, открывая стальные двери и заглядывая внутрь.

— Сюда. Сюда! — В полумраке он размашистым жестом велел Арлекину подойти. — Неси ведро.

Белый жеребенок стоял в стойле, сено сбилось вокруг его ног. Он нервно повернулся, когда вошел Уго. Тот вытащил длинный нож из ножен на поясе, звук напоминал шорох зыбучего песка. Горбун не мешкал. Запрокинув голову жеребенка, он открыл длинную красивую шею. Глаза животного вдруг расширились от ужаса. Одним четким движением Уго перерезал тонкое конское горло, отделив голову от шеи.

Арлекин закрыл ладонями уши.

Через несколько секунд Уго стукнул Арлекина кулаком по голове, чтобы тот очнулся.

— Andiamo.[15]

Рука, державшая ведро, рукава и рубашка спереди пропитались кровью. Актер почувствовал головокружение.

— Ты получил, что хотел? — Да.

Горбун поднял ведро, и глупец заглянул внутрь. Сунув кулак в рот, он сдержал крик при виде конских глаз.

Вернувшись по своим следам, оба растворились во мраке, направляясь к городским воротам и дальше, за городскую стену, где их ждал в карете кучер Уго. Они помчались в Мантую. Уго велел кучеру сильнее хлестать лошадей, карета неслась по дороге, подскакивая на кочках.

Несколько дней Уго провел в лаборатории, комнате без окон в заброшенном крыле замка.

— Я использую особый состав, чтобы добыть страх из глаз коня, — объяснил горбун. — Я извлеку самую его суть и вместе с другими составами нанесу на свою скрипку. Увидишь, дурак. Это будет скрипка за гранью вообразимого. Великая работа. Мое имя узнают во всех европейских столицах, а этот Никколо, так называемый Мастер, станет никем. Никем.

Арлекин ждал на стуле за дверью, пес лежал у его ног. Иногда Актер беседовал с собакой. Иногда сидел молча и ждал, ни о чем не думая. Облупленная фреска в другом конце комнаты изображала батальную сцену далекого прошлого. Арлекин смотрел на нее и видел только белого коня. Запутавшись во времени, он думал, не тот ли это конь, которым стал бы жеребенок. Ему было грустно и совестно. Но дело сделано, что я могу? Он не думал, что горбун на самом деле злой человек. Арлекин видел, что тот мог делать руками, создавая прекрасный инструмент, видел, как нежно он обращается с псом, гладит по голове, шепчет нежные слова. Конечно, это горб заставлял мантуанца творить зло, влияние наследия, прошлое, что навалилось на него и вынуждало верить, будто ничего не изменится.