Возвращение домой - [61]

Говоривший подошёл ближе, и меня буквально поразило его мощное телосложение… и оборванный внешний вид. Из тёмной завесы дождя, пошатываясь, начали выходить и другие солдаты. Грязные, оборванные, со следами ранений различной тяжести. Некоторые из них даже сохранили доспехи, которые, впрочем, нуждались в срочном ремонте.

— Легат Хонориус, — затаив дыхание, произнесла Шуджа. Тот ответил сдержанным кивком.

— Что они такое? — спросила Твист, разглядывая тела.

— Мы не знаем. Первые из них появились год назад. Как нам сказали, из какого-то дальнего племени. «Дети Койотля». Они не разговаривают. Не смеются. Не поют песен и не слагают историй. Но они умеют убивать. Сперва по одному, затем тройками и четвёрками, а потом и целыми дюжинами они начали заменять собой славных и достойных солдат. — Легат плюнул в сторону трупов. — Мы отказались принимать их. Но нам дали понять, что выбора у нас нет. Либо мы соглашаемся, либо они заменят нас полностью. — Он обвёл взглядом с десяток зебр, столпившихся вокруг него. — Это всё, что осталось от Первого легиона.

Шуджа ахнула, пробормотав что-то на зебринском. Твист, вторя ей, произнесла потрясённым тоном:

— Это всё, что осталось от тысячного войска?

Легат мрачно кивнул.

— Нужно доставить вас в безопасное место. Уверена, в Министерстве Крутости захотят узнать о…

— Контакт! — раздался в ночи пронзительный кобылий крик, и воздух наполнился гулом двух пулемётов, поливающих свинцовой смертью собравшихся вместе зебр. Уверена, не будь они настолько уставшими и истощёнными, у них хватило бы сил найти укрытие. Но эти зебры едва держались на ногах, к тому же находились на открытом месте, поэтому пулемётные очереди буквально косили их под истеричные выкрики кобылы: — Контакт! Враг на двенадцать часов! Это засада!

Травмы Шуджи замедлили её. Несколько шальных пуль попали в неё, отбросив на землю. Твист, однако, была в состоянии бежать и убралась подальше от поля боя. Она проскользила в грязи, впечатавшись в ехидствующую чуть раньше кобылку из небесной тележки.

— Ты ёбаная дура! Какого хера ты творишь?

Молоденькая земнопони двинула своего командира по челюсти. Будь Твист лет на десять моложе, я уверена, она бы справилась с кобылкой. А так её, измазанную в грязи, скрутили по копытам и отправили валяться на земле.

— Что я творю? Убиваю ёбаных врагов! Вот что мы, ёб твою мать, должны делать! В этом смысл всей блядской войны! Поубивать их всех! — заорала кобылка на Твист.

— А не ебать их, как одна шлюшка!

— Нет… — прохрипела Шуджа, с трудом поднимаясь на копыта, поперхнулась: — Давай же… лечи, чтоб тебя!

Твист побежала, ей надо было преодолеть шесть футов. После этих шести футов она смогла бы навязать кобылке копытопашный бой.

Но солдату нужно было лишь вскинуть оружие.

Пулемёты нашпинговали Твист свинцом ещё до того, как она прошла полпути.

— Нет! — закричала Шуджа. Приняв наконец устойчивое положение, она рванулась к своей подруге. Кровь хлестала из многочисленных пулевых отверстий в теле Твист, а земнопони навела прицел на зебру и вновь спустила курок. Шуджа бегала быстро, но тягаться в скорости с пулей ей было не по силам, однако же она не упала, несмотря на раздробленные кости и вырванную выстрелами плоть.

— Что? Расстроена тем, что я прикончила твою подружку? — усмехнулась земнопони и выстрелила снова, заставив Шуджу упасть на колени. — Херовы Мародёры. Только Биг Макинтош был Мародёром. Когда он умер, их больше не стало.

Шуджа опять поднялась на копыта и закричала, когда ещё больше пуль вонзилось в её тело.

— Просто, блядь, сдохни уже наконец, тупой полосатик! — выкрикнула кобылка и выпустила очередную очередь. Каждый уголок тела Шуджи стенал от боли, когда она приподнялась. Снова.

— Что делать будешь? А, полосатик? Что ты, блядь, будешь делать? — кобылка нажала на курок.

Пулемёт молчал. Окровавленные копыта зебры рванулись вперёд и схватили шею кобылки.

— Подожду, пока у тебя не закончатся патроны, — просто сказала она и как-то по-особому повернула голову солдата. Шея кобылки хрустнула, и она повалилась на землю животом в грязь и головой к небу. Небо окропило мордочку кобылки дождём.

Шуджа пошатнулась и чуть ли не силком направила своё тело к лежащей в грязи Твист. Бледная пони часто и мелко дышала, задыхаясь. Ещё открытый глаз уставился на зебру.

— Похоже… надо было… попрощаться с ней… — выдохнула она. Кровь на её губах вспенивалась красными пузырями.

— Нет, — Шуджа упала напротив неё. Пулемёты проделали в броне пони дыру и разворошили грудную клетку. Я увидела тёмные, блестящие от крови штуки внутри, содрогающиеся в такт сердцебиению. Увидеть чьи-то внутренности снаружи — это не слишком-то хороший знак.

— Помни… по… мни… ты обещала… пожа… луйста, — умоляюще сказала Твист, затем обмякла. Корчащиеся органы сокращались всё медленнее и медленнее.

— Нет! — воскликнула Шуджа, пробормотала что-то на зебринском и выхватила нож из скрытого кармана. Он был длинный и изогнутый, с одной стороной острой, а другой — тупой. Затем она развернула его, закрыла глаза и… вонзила себе в грудь. Боль была неописуемой. Я не могла представить себе пони, что был способен выдержать её. Тем не менее, зебра продолжала: кончик ножа упёрся во что-то твёрдое в её развороченной грудной клетке. Она ахнула, кровь побежала из её рта и ноздрей, но Шуджа дёрнула его вперёд-назад, повернула клинок, дробя собственные рёбра.