Возвращение - [33]

– А кто ее пустит? – в свою очередь удивился дед. – Хотя про нее нужно разузнать подробнее, может, тебя просто взяли на слабо. Кто, кстати, принес камушек за пазухой?

– Чезен, – пробормотала, начиная осознавать, как лоханулась, беспрекословно поверив артефактору.

Откуда бы ему знать такие подробности о личной жизни Данерса? Ведь сам Чезен был в руках тайного интригана всего лишь простым орудием, и дела инквизиторов его никогда не интересовали.

– Сейчас туда сходить не успеем, – правильно понял мою задумчивость Бес. – Ступай поздоровайся с Шейной, пока она не прожгла мне в спине дыру, потом позавтракаем и на суд.

Однако Шейна его вовсе не торопила, она уже сидела за столом и разливала горячий чай, знакомо пахнущий мятой и липовым цветом.

– Садись рядом, Варья, – позвала она меня и подала чашку. – Ты становишься легендой.

– Всю жизнь мечтала, – хмуро фыркнула я. – Мне бы лучше хоть немного пожить спокойно, осмотреться в этом мире. А то с первого момента все бегу куда-то.

– Я уже лет двести хочу хоть пять дней посидеть с кистями на Эсхинских холмах, написать цветение диких роз, – усмехнулась она, – и каждый год откладываю. Они цветут весной.

Я понимающе кивнула. Весна у шеоссов – самое горячее время, если я правильно соображаю. Впрочем, судя по Бесу, иного у огородников и не бывает. У него с осени стоят по окнам какие-то ящички, в одних растут черенки, в других – клубника, потом ее сменяет рассада помидоров и перца… и так бесконечно.

Некоторое время мы завтракали молча. Подходили магистры, присаживались выпить чашку чая или перекусить и уходили, не сказав о предстоящем суде ни слова. Помалкивала и я, предупрежденная Винком заранее. Закрывать щитами дом от прослушки было бесполезно, Чезен делал поистине уникальные артефакты, и самые мощные из них сейчас находились в руках наших врагов.

Магистры сначала лишились дара речи, когда добрались до склада самых редких, бесценных артефактов и обнаружили, что он почти пуст. А потом ринулись выяснять, куда все исчезло, и очень скоро знали точно: их брал Чезен, чтобы скопировать. «На всякий случай», – говорил он, и никто не проверял, положил ли старший артефактор уникальные вещицы назад.

Ведь раньше у него в делах царил идеальный порядок.

В принадлежащее совету верховных магистров здание мы отправились в облике шеоссов, и я опасалась, что публика воспримет нас как цирковых слонов. Будет стоять и глазеть разинув рот.

Однако народу на улицах было очень мало, и редкие прохожие вовсе не собирались нас изучать. Наоборот, отводили глаза и проскальзывали серыми мышками.

– Мы последовали совету твоего деда, – снова переходя на русский, пояснила Шейна, державшаяся рядом, – и официально объявили во всех городах и поселках правду о шеоссах. Он прав, пусть в тени таятся те, кто замышляет недоброе. А мы должны стать в народе самыми уважаемыми людьми. Иначе дождемся, что на нас объявят охоту, как на кровожадных монстров.

– А куда делись отсюда жители?

– Отправляем на материк. Нечего сидеть здесь тем, кто не занят артефактами и целительством. Да и свои лазареты скоро начнем открывать в больших городах, путешествие на Тегуэнь доступно лишь очень обеспеченным людям. А здесь останутся только ценные мастерские, склады и лечебницы для самых тяжелых пациентов. Таких, как Витерс. Ведь не каждому целителю по силам вырастить ноги за три часа… теперь могу признаться – даже я затратила бы больше времени.

– Но ты мне помогала!

– Не так много, – усмехнулась Шейна, и шедший навстречу прохожий шарахнулся в сторону, рассмотрев звериный оскал.

В ответ я смолчала. Мы уже входили в ажурное здание, одно из немногих уцелевших, и пора было настраиваться на суд.

Круглая комната, где проходили такие собрания, располагалась в центре дома и не имела ни одного окна. Из мебели тут стоял всего лишь окруженный стульями стол, само собой, тоже круглый.

Но никто не спутал бы его с обеденным. Посредине столешницы бледно светился синеватый кристалл в виде многолучевой звезды, а каждый стул стоял в собственной стеклянной кабинке вроде тех, какие бывают в офисах. Стенки между кабинками были матовыми, без малейшей щели, а впереди стекло оставалось прозрачным и имело лишь маленькое отверстие.

Я заняла соседнюю с Шейной кабинку и огляделась. Из двадцати мест шестнадцать заняли магистры и шеоссы, четыре последние кабинки, ближайшие к выходу, пока оставались свободными. Они предназначались для истца и его свидетелей. Больше сюда никого не пустят, маги не считают разумным посвящать обычных людей во все свои дела.

Иначе найдется слишком много желающих шантажировать тех, чьим трудом сохраняется в этом мире жизнь, и попытаться сесть им на шею.

– Варья, – оглядев нас, негромко окликнул Авинкес, являвшийся сегодня главным судьей и потому стоявший в человеческом обличье, – убери шубу шеосса и не волнуйся.

– Мне волноваться нечего, – выполняя приказ и оставаясь в строгом зеленом платье, ответила я.

И это был знак, что можно впускать Дусю и ее адвокатов.

Пока мы ее ожидали, я позволила себе целых две минуты думать о том, куда отправлюсь после суда. И какими словами лучше сказать невезучему инквизитору о своей вере в его невиновность. Ну и про то, что буду на суде его свидетелем. А может, и еще что-нибудь… если хватит смелости.