Возвращение блудной мумии - [61]

— Можешь называть меня мистером Убунту.

— Это случайно не негритянское имя? — удивилась я.

Мистер Убунту обладал типичной внешностью шестидесятилетнего английского джентльмена — надменное лицо, седой аккуратно подстриженный ежик над высоким лбом, узкий, чуть длинноватый нос над плотно сжатыми губами.

— На языке суахили “убунту” означает “гуманность”.

— Значит, вы мистер Гуманность, — удовлетворенно кивнула я. — Приятно это слышать. Что ж, если вам так нравятся экзотические прозвища, можете называть меня мадам Кусаган. На якутском языке “кусаган” означает “неприятности” или “невезение”. Я обладаю одной странной особенностью — люди, которые насильно заставляют меня выполнять их желания, почему-то обязательно влипают в неприятности, причем вовсе не потому, что я специально пытаюсь испортить им жизнь, просто так получается. Видимо, тут дело в судьбе. Вообще-то я существо миролюбивое, не агрессивное и всегда предпочитаю мирные переговоры силовым методам. Даже к преступникам вроде вас я отношусь с пониманием и определенной симпатией. Не будь я такой ленивой, может, и сама стала бы преступницей. Есть в этом определенная романтика, не говоря уж о несомненной материальной выгоде. Так вот, возвращаясь к вопросу о невезении…

— Ты всегда столько болтаешь? — поморщился мистер Убунту.

— В основном когда голодна. Дело в том, что процесс говорения до определенной степени подавляет чувство голода. Как сказал Будда: “Желания являются источником страданий. Избавившись от желаний, вы избавитесь от страданий”. Болтая, я избавляюсь от желания есть и таким образом избегаю страданий.

На лице мистера Гуманность появилась страдальческая гримаса. Я усмехнулась про себя. Испытанная тактика “словесного поноса”, похоже, давала свои результаты. Вдруг повезет, и я надоем своему похитителю до такой степени, что он вышвырнет меня вон? Надеяться на это особенно не приходилось, но попробовать, тем не менее, стоило.

Идею о пользе маразматической болтовни я почерпнула еще в подростковом возрасте из подаренного мне подругой-диссиденткой подпольного самиздатовского учебника под названием “Как держаться на допросах в КГБ”. Несмотря на то, что антигосударственной деятельностью я не занималась и не собиралась заниматься, на всякий случай решила потренироваться — в советском государстве даже безгрешный ангел с сияющим над головой нимбом не мог бы чувствовать себя в безопасности.

Тактика “словесного поноса” заключалась в том, чтобы взять измором самих чекистов.

Во время допроса рекомендовалось изображать восторженную готовность к сотрудничеству, с самым идиотским видом вываливая огромное количество имеющей косвенное отношение к задаваемым вопросам информации, но тщательно избегать ответов, которые могли повредить тебе или твоим знакомым. При этом было допустимо нести любую чушь, не забывая на всякий случай добавлять к любым утверждениям, которые могли быть использованы против тебя комитетчиками, обороты типа “кажется”, “точно не помню” и “не уверен”, требуя, чтобы их заносили в протокол.

— Бонгани, ты свободен, — раздраженно произнес мистер Убунту, обращаясь к почтительно застывшему у дверей негру. — Скажи, чтобы подавали завтрак.

Черный гигант поклонился и исчез.

— Можешь сесть, — обратился ко мне хозяин дома.

— Благодарю, — улыбнулась я, усаживаясь напротив него.

— А знаешь, почему меня называют мистер Гуманность?

Бесшумно ступая, к столу приблизился шоколадный официант в белоснежной ливрее и с завидной скоростью принялся накрывать на стол.

— Потому что вы кормите своих пленников завтраком? — предположила я.

— Потому что я всегда предоставляю своим, как ты выразилась, пленникам право выбора.

— Какого выбора?

— Когда как. Иногда приходится выбирать между жизнью и смертью, а иногда между смертью быстрой и безболезненной и смертью долгой и мучительной.

— Намек поняла. И какой же выбор есть у меня?

— Наиболее перспективный. Жизнь или смерть.

— Насколько я понимаю, вам от меня что-то надо?

— Люблю иметь дело с догадливыми людьми.

— И что же?

— Вот это.

Убунту бросил на стол склеенную из мелких кусочков фотографию Джейн Уирри с мандалой Бесконечного Света.

— Придется копать, — сказала я.

— Копать? — нахмурился мистер Гуманность. — Что копать?

— Могилу раскапывать, — пояснила я. — Эту женщину несколько дней назад задушили в Барселоне. Не исключено, что ее уже похоронили. Хотя могли и кремировать. Тогда копать не придется.

— При чем тут женщина? Мне нужна эта вещь.

— Какая вещь? — Я продолжала прикидываться идиоткой.

— Талисман Блаватской. Святыня, школы Ньингмапа. Впрочем, тебе прекрасно известно, что это такое.

— Откуда у вас эта фотография?

— Догадайся с трех раз.

— Это вы убили Эсмеральду?

— Я похож на человека, который собственными руками выполняет грязную работу?

— Но вы отдали такой приказ?

— Приказы, которые я отдаю, — мое личное дело. Как я уже объяснил, мне нужна мандала.

— Это понятно. Но я-то тут при чем?

— Ты достанешь ее для меня.

— Я похожа на джинна из лампы?

— Если ты нашла фото мандалы, сможешь отыскать и сам талисман.

— С таким же успехом можно утверждать, что если я куплю открытку с фотографией лунного пейзажа, то запросто смогу раздобыть пуд-другой лунного грунта, а то и лунных человечков.