Возрожденный Дракон - [25]

— Жизнь не стоит на месте, — повелительно возразила ему Морейн. — И все перемены вплетает в себя Узор. Нам должно оседлать сам Узор, а не капризы его арабесков! — И, оглядев их, каждого по отдельности, Морейн спросила: — А ты уверен, Уно, что твои разведчики не упустили ничего подозрительного? Даже самую малость?…

— Новое рождение лорда Дракона сломало скрепы определенности, Морейн Седай, да и в схватке с Мурддраалом никогда не бывает уверенности в исходе. Но я готов жизнью своей поклясться в том, что разведчики в дозоре ничем не хуже любого Стража!

Ни разу до этого дня Перрину не пришлось услышать, чтобы Уно проговорил такую длиннющую речугу — и не выругался ни разочка! На лбу Уно заблестел трудовой пот.

— Мы тоже готовы в сем поклясться, — промолвила Морейн. — Как и в том, что Ранду с тем же успехом можно было запалить на вершине горы сигнальный костер — для любого Мурддраала миль на десять окрест!

— А не лучше ли, — с неуверенностью заговорила Мин, — расставить ваших стражей, тех, что не подпустят к лагерю врагов?

Лан обратил на нее тяжелый взгляд. Ему нечасто самому приходилось подвергать сомнению решения Морейн, но в таких редких случаях он старался, чтобы его возражений не слышали другие уши. Вопросы же от прочих он нисколько не одобрял. В ответ Мин только сузила глаза и продолжила:

— Я согласна, Мурддраал и троллоки — худшее зло в мире, но их я могу увидеть. А здесь мне не понравилось одно… То, что эти… эти Бездушные могут прокрасться сюда и перерезать мне горло, а я и не замечу, кто меня лишил жизни.

— Те малые стражи, которых я выставлю, — промолвила Морейн, — сумеют укрыть нас и от Бездушных, как от прочих Отродий Тени. Отряду столь малочисленному, как наш, самое лучшее — схорониться как следует. Если же здесь поблизости есть Получеловек, так близко, чтобы… Ну, свыше моих способностей выставить таких стражей, чтобы они убили Полулюдей, реши те проникнуть в лагерь. Если б и было мне подобное по силам, то такое охранение только заперло бы нас тут. И раз невозможно устроить сразу два круга охраны, то я положусь на разведчиков и, конечно, на Лана. Они нас защитят. И от моих малых стражей будет какой-то толк.

— Я обойду вокруг лагеря и все сам проверю, — сказал Лан. — Если разведчики что и проморгали, я этого не пропущу.

Нет, Лан ничуть не хвастался, он просто говорил об этом как о факте. Уно даже согласно кивнул.

Однако только Морейн отрицательно покачала головой.

— Сегодня вечером, мой Гайдин, ты будешь нужен здесь, в лагере. — Она обвела взглядом вершины окружающих долину гор. — Висит в воздухе угроза, я чувствую…

— Ожидание! — вырвалось у Перрина против воли. Морейн сверкнула взором, и богатырю захотелось, чтобы выпорхнувшее словцо укрылось у него во рту.

— Да! — произнесла Морейн грозно. — Ожидание! А ты, Уно, позаботься о том, чтобы твои часовые ночью были особо настороже.

Предлагать воинам быть каждую минуту при оружии не было нужды: шайнарцы даже спали с мечами на поясе. «Спокойной ночи!» — промолвила лишь Морейн, как будто спокойная ночь была для кого-то возможна. С этими словами Айз Седай направилась к своей избушке. Лан остался возле огня совсем ненадолго, только чтобы успеть забросать ложкой себе в зубастый рот ровно три миски варева, после чего бросился вслед за госпожой, и его растворила во мраке ночь.

Глядя в темень, поглотившую прожорливого Стража, Перрин не видел, что собственные его глаза сияют золотом.

— Спокойных всем снов, — пробормотал он. И заметил вдруг, что запах тушеного мяса вызывает у него тошноту. — Уно, у меня третья стража? — Шайнарец кивнул. — Ну что ж, пойдем спать, как советовали. Попробую поспать.

К огню подходили иные жители поселка, и, поднимаясь по склону, Перрин слышал обрывки их разговоров.

Хижина, скромный бревенчатый дом, имела достаточно высокий потолок, позволяющий Перрину распрямиться во весь рост. Щели между бревен были промазаны глиной, давно просохшей. Почти половину тесной избушки занимала грубо сколоченная кровать, под одеялом которой уложены были сосновые лапы. Тот, кто расседлал коня Перрина, к тому же принес и поставил у дверей лук. Повесив топор и колчан с поясом на крюк возле дверного косяка, Перрин разделся и поежился. По-прежнему холодны оставались ночи в предгорьях, зато в холоде не заснешь замертво. А глубокий сон приносит видения, отбиться от которых невозможно.

Кое-как прикрывшись одеялом, воин лег на кровать и, не сдерживая дрожь, холодную дрожь своего тела, стал пристально рассматривать бревенчатый потолок. Наконец пришло забытье и принесло сны.

Глава 4 ТЕНИ, ВКРАДЫВАЮЩИЕСЯ В СНЫ

Несмотря на трепет огня в каменном очаге, гостиную постоялого двора заполнял холод. Потирая свои ладони над языками пламени, Перрин не мог согреться. Холодящий воздух вокруг словно охранял воина, точно щит. Но от кого сей щит оборонял? Вдруг в глубине своего сознания, как будто ниже затылка, Перрин почувствовал необычайный голос, процарапывающийся в душу:

— Ты узнаешь, как просто отказаться от всего должного. И нет на свете ничего веселей для тебя, увидишь! Входи же к нам! Садись. Давай поболтаем немного!..