Возрождение времени - [58]

Семя застряло намертво.

Хотя оно временно удерживало фольгу от дальнейшего расширения, его ресурсы не были беспредельными. Каждое мгновение вытягивало из семени огромное количество энергии. По подсчетам главного ядра, семя сможет поддерживать нынешнюю выходную мощность всего лишь одну десятую зерна времени. Певун уже воочию видел свою гибель: сплющенный дуал-векторной фольгой в фигуру без толщины, он уходит в ничто, не оставив после себя даже музыкальной ноты.

Он немного подосадовал, что родной мир так и не предпринял активных действий по переходу в плоское состояние: если бы они там пошевелились вовремя, сейчас ему эта атака была бы нипочем. Впрочем, Певун скоро успокоился. Он уже достиг солидного возраста и в двумерном состоянии долго бы не протянул. Вместо того чтобы доживать оставшиеся зерна времени в виде плоской фигуры, лучше умереть в знакомом пространстве трех измерений.

По крайней мере у него будет время пропеть свою любимую песню.

Певун настроил колебательный орган и вытащил на свет ноты нескольких древних песен. Но лишь собрался запеть, как его вызвала Король.

Король не стала утруждать себя обращением через главное ядро; она активировала большое око и осмотрела все семя, включая Певуна. Такова была прерогатива Короля – она имела право входить во все большие очи и наблюдать за тем, что происходит на всех семенах. Однако семян было больше, чем яиц матрисекомых на морском берегу; Певун никогда и вообразить бы не мог, что Король заинтересуется его жалким семечком, застрявшим в сорока миллиардах структур от нее. То, что жизнь Певуна скоро окончится, Короля, отделенную от него тысячами звездных облаков, ни в малейшей степени не волновало. Певун значил для нее не больше, чем пылинка на алтаре святилища во Дворце Тысячи Измерений. Пылинку, во всяком случае, Король могла видеть невооруженным глазом.

Большое око требует величайшей аккуратности в обращении. Это единственный инструмент, способный обойти ограничение абсолютно-предельной скорости и мгновенно соединить любые две точки пространства. Хотя другие низкоэнтропийные сущности тоже создавали похожие приспособления, их инструменты не умели пробить завесу небытия, как это делало большое око, подарок древних богов. Но, согласно мудрости, содержащейся в традиционных песнях, к колдовству нельзя прибегать слишком часто – Изгнанница-Смерть, жаждущая уничтожения Вселенной, может обнаружить колдунов.

Призыв через большое око на дальние расстояния применялся только для вызова членов королевской семьи и важных министров, или когда шел суд над особо опасным преступником.

Певун не принадлежал ни к одной из вышеперечисленных категорий.

И все же Король обратилась к нему. Она предстала перед Певуном в большом оке, и его поразило ее величие. Он простерся на полу, не решаясь оскорбить Ее Величество даже взглядом. Почти инстинктивно пробормотал ритуальные формулы поклонения.

Это был второй раз в его жизни, когда он лицезрел Короля.

В его далеком детстве карета Короля однажды проходила по небу родного мира. Маленький Певун сидел тогда в кроне каменного дерева и сумел разглядеть Короля. Какое у нее было чудесное лицо – слишком красивое, чтобы смотреть на него в непосредственной близи. Король была прекраснее всех Гибких, которых он когда-либо видел. Но она была Король – вечно юная, не идущая ни в какое сравнение с другими Гибкими. В сердце Певуна не было плотского желания Жесткого по отношению к Гибкой, в нем жила только чистая духовная любовь, подобная восхищению, которое питают безднодельфины к звездным облакам. По примеру древних поэтов, он научился претворять свою страсть к Королю в красивые, но печальные песни.

В тот далекий день Король, конечно же, не подозревала о существовании Певуна и даже не глянула в его сторону. Прошло огромное количество зерен времени, и теперь он – старик-Жесткий на пороге смерти, а она осталась точно такой же, как в тот день. И она будет жить вечно.

– Ты старейшина Певун? – спросила Король. Холодный и прекрасный голос. Ах если бы она запела! Каким удовольствием было бы слушать ее! Певун постарался прогнать мысль, едва она возникла. Нельзя, чтобы Король обнаружила эту дерзость в его органе мышления.

– Я и впрямь тот недостойный, что носит это имя, – проговорил Певун, трепеща всем телом.

– Явись во Дворец Тысячи Измерений. Я желаю задать тебе кое-какие вопросы.

– Повинуюсь.

Вызов удивил Певуна, но он не стал ни о чем расспрашивать. Быстро включив усик-детектор электрического поля, он попытался установить дальнюю связь. Частота родного мира уже была открыта, и соединение установилось без проблем. Певун отключил большинство своих сенсоров, и его охватило удивительное чувство – как будто он парил на крыльях неописуемо прекрасной мелодии.

Давно забытое тяготение родного мира пробудило его от забытья. Он находился в теле-носителе. Тело-носитель было молодо, и Певун почувствовал прилив сил. Набравшись храбрости, он огляделся по сторонам. С помощью большого ока его орган мышления пересек сорок миллиардов структур, чтобы обеспечить удаленное присутствие Певуна во Дворце Тысячи Измерений, раскинувшемся под звездной пропастью. У Певуна возникло ощущение, будто он сам вернулся в родной мир. Он восхищался открывавшимися его взору видами страны чудес, в которой до этого мгновения никогда не бывал.