Возрождение Теневого клуба - [42]

Он обеими руками поднял бутыль, перевернул её кверху дном и одним плавным движением надел мне на голову.

В одно мгновение я оказался среди целого роя пчёл. Дюжина бестий вилась вокруг моей головы, садилась на щёки, шею, ползала по бровям, — смертоносные, словно пули. Я хотел закричать, но не мог — не осмеливался открыть рот, потому что пчёлы могли залететь внутрь и ужалить в глотку. Меня тогда удушат собственные разбухшие гланды. Я задрыгался, пробуя освободить руки, но ремни держали крепко. Задёргал плечами, но и тут не преуспел — сбросить с себя бутыль не удавалось, она лишь раскачивалась туда-сюда.

Сквозь прозрачные стенки мне был виден Алек, как если бы я смотрел изнутри аквариума. Он уже не смеялся, даже не улыбался. Выражение на его лице было почти таким же, как, наверно, у меня самого; но пойти на попятный он уже не мог.

Одна пчела присела мне на ухо. Я чувствовал, как она ползает по нему кругами, спускаясь всё ближе к отверстию. И наконец пчела протиснулась в ушной канал, вытянула хоботок, словно моё ухо было устьем цветка... Вот теперь и я шагнул за грань.

Я завопил. Меня уже не заботило, что пчёлы залетят в рот. Меня уже вообще ничто в мире не заботило. Существовал только мой страшный крик, эхом отражавшийся от стенок бутыли.

Гараж залил яркий свет, дверь фургона отъехала в сторону, но я едва отдавал себе в этом отчёт. Словно в тумане я видел, как Алека оттащили прочь. Я всё ещё кричал, когда с моей головы наконец сдёрнули бутыль и предо мной предстала Джоди — прекрасная, ужасная Джоди, а рядом с ней возвышался Тайсон. И даже после того, как от меня убрали смертельную бутыль, я продолжал вопить. Этот крик исходил из самых глубин моей души, и мне казалось, что я буду кричать вечно.

Из-за Алека.

Из-за пчёл.

А ещё из-за того, что на Тайсоне красовалась бейсболка с надписью «ТК».

Оксюмороны и вовсю-бараны

К тому времени, когда Джоди с Тайсоном отвязали меня, Алека утащила куда-то группа ребят — не знаю, кто это был, я не видел их лиц.

— Сейчас ему за всё достанется, — сообщила Джоди.

Как только мои руки оказались на свободе, я схватился за лицо, за шею, ожидая нащупать несчётное число вздутий — следов от пчелиных жал... Но мне повезло. Пережитый ужас ушёл, оставив после себя дикую головную боль, крайнюю усталость и туман в мозгах. Я словно был не здесь, наблюдал за всем со стороны. Наверно, мне просто очень хотелось очутиться где-нибудь в другом месте...

Я поплёлся за своими спасителями вниз по склону, прочь от дома Алека. Надо было бы пойти домой, но силы у меня оставались лишь на то, чтобы безвольно следовать за другими.

— Вообще-то, я к этим делам никаким боком, — прошептал Тайсон, когда мы немного отстали от Джоди и она не могла нас слышать. — Это правда, поверь мне!

— Я тебе верю.

— Я ничего не делал, вообще ничего! Это правда, поверь мне!

— Верю.

— Она мне только сегодня сказала. Да я бы лучше сдох, чем надел эту кепку, если бы мы с Джоди не встречались, это правда, поверь мне!

— Верю.

Судя по всему, Тайсону было труднее убедить себя самого, чем меня.

— Куда они уволокли Алека? — спросил я у Джоди.

— А сам как думаешь?

Оказывается, мы направлялись на Погост. Дряхлый буксир по-прежнему покоился на ржавых козлах у края стены-волнолома. Вслед за своими провожатыми я забрался в брюхо мёртвого судна, где и обнаружил остальных участников драмы. Да не каких-нибудь жалких семь-восемь человек. И даже не десяток. Их было не меньше тридцати, а то и больше — в основном ребята из младших классов, среди которых затесалась парочка-другая учащихся старшей школы. И все до единого с гордостью носили свои мерзкие кепки. Час был поздний, и странноватый перевёрнутый «чердак» трюма освещался дюжиной карманных фонариков. В их лучах, направленных под самыми разными углами, на лица ложились причудливые тени, отчего все собравшиеся смахивали на чудовищ Франкенштейна.

Завидев меня, все кинулись навстречу. Раздались возгласы:

— Привет, Джаред! Вот здорово, что ты тоже здесь!

И так далее. Они вскинули растопыренные ладони, ожидая, что я хлопну по ним; и когда я этого не сделал, принялись трепать меня по плечам и спине. Я прошёл в нос судна, к их предводителю. Им оказался Бретт Уотли.

— Я знал, что рано или поздно ты присоединишься к нам, — проговорил он. Бретт стоял лицом к остальной толпе, напыщенно скрестив на груди руки и упёршись ногами в сходящиеся под острым углом борта. Лосяра Сан-Джорджио тоже был здесь — его массивная фигура таилась в полумраке. Как всегда, его присутствие усиливало горький привкус этой сцены. За спиной Бретта возвышался вертикальный столб, поддерживающий верхнюю палубу. К столбу был привязан Алек, вернее, то, что от него осталось.

Не знаю, что они с ним сотворили, но управились они быстро. Одежда Алека была покрыта слоем грязи — точнее, я надеялся, что это грязь. Лицо распухло, многочисленные ссадины сочились кровью.

Я повернулся к Лосяре:

— Вы же подрядились к нему в телохранители!

Лосяра шевельнул бровями:

— А мы были двойными агентами.

— Моя идея, — похвалился Бретт.

У меня в голове по-прежнему грохал барабан, в ушах жужжали пчёлы. Всё, чего мне хотелось — это забиться в уголок, свернуться клубочком, и пусть всё катится куда подальше, но... Вид избитого в мочало Алека отрезвил меня и вернул ясность мышлению.