Возрождение надежды - [28]

— Так упыри же…

— Страшар, — ласково попросила Асверия управителя. — отошли кого-нибудь за моей короной. Кстати, не забыл ты отправить ее к кузнецу, чтобы стянул обруч? Ах до сих пор в кузне?

— Войко! — (Парень, как водится, оказался в ответе за все.) Страшар сгреб его за воротник, тряхнул и грозно повелел: — А ну со всех ног в кузню! Корона чтоб была сей момент! Потеряешь — отбивную сделаю!

— Понял! — внезапно осенило Драйбена. — Слушай-ка, Асверия…

Нагнувшись к хозяйке Кергово, он что-то горячо зашептал ей на ухо. Асверия передернула плечиком, насмешливо сморщила нос, но все-таки кивнула и распорядилась:

— Стража! До моего возвращения ворота не открывать! Запалить все факелы, какие найдете! Если кто начнет стрельбу — вздерну!

Асверия цепко схватила Драйбена за рукав и потащила к главной башне. Крики, доносившиеся из лагеря беженцев, становились все громче и громче.

Глава шестая СЕМЕНА СМУТЫ

— Запомни хорошенько, — тихо втолковывала Лоллия Кэрису, — сегодня тебе предстоит изображать тупого исполнительного вояку. Смотри на меня преданными глазами, почаще повторяй: "Слушаюсь, госпожа" и "Хвала Божественной". Понял?

— Слушаюсь, госпожа! — с самым суровым видом ответил вельх.

Царица и ее спутник поднимались на широкой лестнице, ведущей на площадь перед зданием Совета Эпитиаров. Двести девяносто ступеней от подножия Холма Эпитиаров до венчающего его вершину сооружения, за гигантскими бронзовыми дверями которого скрывались залы, где уже несколько столетий вершились судьбы Ар-рантиады и ее колоний.

Благодаря искусству зодчих, поставивших здание Совета так, что его видно было с любого конца столицы, у любовавшихся им создавалось впечатление, будто оно является естественным продолжением и завершением высящегося над городом холма. Колонны, стены и массивный треугольник фронтона с бесчисленными барельефами были выполнены из золотистого мрамора, и казалось, Арр венчает слиток золота причудливой формы. Когда солнечные лучи касались стен, здание начинало сиять всеми оттенками яичной желтизны, шафрана и янтаря, и в зависимости от расположения светила место заседаний Совета напоминало то кусок янтаря, то пронизанный светом кубок с желтым вином или же с золотистым медом.

— Красиво, — проворчал Кэрис, преодолев половину длинного подъема. Трудно поверить в то, что триста лет назад твои соотечественники возвели это величественное здание, а ныне знать угодливо рукоплещет, взирая на "Терзания Кавианы". Неужто Тиргил не мог измыслить ничего, кроме простодушной пастушки и отважного пастуха, вызволяющего свою возлюбленную из лап кровожадных и похотливых разбойников?

— Ты судишь предвзято, — возразила Лоллия. — Сама по себе пьеса не плоха — супруга моего можно обвинить в чем угодно, только не в бездарности. О нет, он безусловно талантлив: в плетении интриг, придумывании всевозможных увеселений и в стихосложении. Беда его в том, что, во-первых, он не видит своих недостатков и успел извести всех, кто мог бы ему на них указать. А во-вторых, зрители его пьес ни на мгновение не забывают о том, кто их автор. И разумеется, противоречие между тем, что проповедует в них Тиргил и как сам он себя ведет, не может не вызвать хохота или раздражения и ненависти. Лицемерными творениями своими он, сдается мне, навредил себе больше, чем изощренной жестокостью и подчеркнутым пренебрежением к своим подданным.

— Ты что же, защищаешь этого мерзавца? — удивился Кэрис.

— Надо быть дурой, чтобы, прожив с человеком четыре года, не попытаться его понять, не разобраться в том, что он собой представляет на самом деле. Так вот, в Тиргиле, как в любом из нас, хорошее как-то уживается с дурным. И порой мне кажется, что пьесы Божественного, на первый взгляд, чудовищно фальшивые, снискавшие ему славу отвратительного лицемера, являются всего лишь отражением того доброго и светлого, что еще сохранилось где-то в самой глубине его души. Безраздельная, бесконтрольная власть способна испортить самого хорошего человека — вот к чему я веду речь и вот почему нынешние законы должны быть изменены. Зло именно в них, а вовсе не в Тиргиле. Многие мои знакомые повели бы себя на его месте еще омерзительнее.

— Пожалуй, то, что ты говоришь, не лишено смысла.

— Вот спасибочки! — церемонно поклонилась Лол-лия Кэрису. — Ну, слава Отцу Созидателю, наконец-то пришли!

Площадь перед зданием Совета Эпитиаров, прилегающие улицы и проезды все было заполнено военными. Едва кварталы Верхнего города опустели, как в него вошли панцирники Девятого лагитора, превратив центр прекраснейшей из столиц мира в военный лагерь. Пробиваться к зданию Совета пришлось через полтора десятка постов, заграждений и застав, доказывая на каждом шагу недоверчивым командирам, что перед ними прибывшая в Арр царица. Впрочем, пергамент, выданный Кэрису Агриком, и знакомые многим аррантам медно-золотые волосы Лол-лии помогли им в конце концов преодолеть все препятствия и добраться до вожделенных бронзовых ворот.

— Физол Арра и гериор Аррантиады рад будет видеть тебя, Божественная! льстиво заверил Лоллию один из встретившихся им подле входа в здание чиновников и, забегая перед ней, приглашающе взмахнул рукой: — Прошу следовать за мной, несравненная Валерида!