Возраст Суламифи - [8]

Они заключили договор о намерениях. Сама Лина надела очочки, села к компьютеру – вот бы ему такую секретаршу! – и напечатала этот договор по-английски, переводя с подготовленного русского черновика. Она же перепечатала документы набело. Светочке хватило бы работы на неделю, она печатала «методом тыка», а эта и на компьютере строчила как пулемет. Арне прочитал и одобрил.

Переговоры затянулись до обеда, всем хотелось есть. Климов предложил сходить пообедать в ресторане гостиницы «Савой». Лина попросила ее извинить.

– Я перевожу только деловые переговоры. Думаю, за обедом вы сами справитесь.

– Что ж мы – жестами объясняться будем? – обиделся Климов.

– За столом вы не будете говорить о делах. А треп на общие темы – не моя епархия. Пригласите кого-нибудь еще, – сухо предложила Лина.

– Да кого ж я приглашу вот так – с места в карьер? – возмутился Климов.

Арне заинтересовался, в чем дело. Лина перевела ему. Он покормил ее горячей картошкой. Климов вопросительно взглянул на Лину.

– Господин Нюквист говорит, что за обедом сам справится, но ему нужен переводчик вечером. Он хочет пригласить вас всех на ужин. Отметить сделку.

– Это по-нашему! – одобрительно засмеялся инженер из Троицка.

– Хорошо, тогда приходите вечером, – предложил Климов.

– Я не могу. Найдите другого переводчика.

Климов подумал о Владе, но тут же отринул эту мысль. Хватит с него Влада Саранцева на сегодняшний день. К тому же ему ужасно хотелось ее уговорить.

– Пожалуйста, приходите, я вас очень прошу. Я заплачу вдвое, – пообещал он.

Впервые за весь день эта решительная особа вроде бы задумалась. Заколебалась. Похоже, ей нужны деньги, – догадался Климов.

– Я не стану переводить никакой флирт, – начала Лина.

– Какой флирт? Откуда ему взяться? Здесь одни мужчины. Кроме вас, – галантно добавил Климов.

– Флирт в ресторане вам устроят без моей помощи. Охотницы найдутся. А я сексуальных услуг не оказываю, – отчеканила Лина.

– Никто не будет вам навязываться, я прослежу, – заверил ее Климов. – Приходите к семи в «Савой», встретимся прямо у входа.

– Неужели вы не можете сами? – спросила она с досадой.

– Вы не представляете, как мне важна эта сделка!

Тут опять вмешался Арне, захотел узнать, о чем они говорят. Лина перевела явно нехотя. И с еще большей неохотой передала Климову слова норвежца: он хочет пригласить именно ее, и никого другого.

– Ну вот видите! Не отказывайтесь, все будет хорошо. Я вас потом домой отвезу.

– Спасибо, я сама доберусь. Вы же выпьете, как вы за руль сядете?

– У меня есть шофер. Вы, главное, приходите.

– Неужели вы без меня не справитесь? – хмурясь, повторила Лина.

Климов виновато развел руками. Он мог самостоятельно отремонтировать автомобиль или любой бытовой прибор, прекрасно разбирался в самых сложных промышленных агрегатах, а вот что до английского языка… После школы, института, специальных курсов и занятий с частным преподавателем он все еще блуждал в бермудском треугольнике to be – to have – to do[3].

– Ладно, я приду.

Климов хотел заплатить ей за работу, но она сказала, что платить надо агентству, а уж они ей выдадут, сколько причитается.

Климов всегда работал с переводчиками, но только теперь задумался о том, сколько и как им платят. Значит, сидит где-то некая Карина Агаджанова, хозяйка агентства, которой он ни разу в глаза не видел, общался только по телефону да по электронной почте, и решает, сколько из заработанных этой девочкой денег выделить ей, а сколько оставить себе. Выполняет эта Карина, по сути, диспетчерские функции, но – Климов не сомневался! – себе оставляет львиную долю. Да, до сих пор он всегда переводил деньги на счет агентства через банк, а что там дальше – не его забота. Он решил, что вечером заплатит наличными, так и сказал Лине на прощание.

– Не говорите в агентстве, что идете с нами вечером в ресторан. Это наше частное дело.

– Хорошо.

Впервые за весь день она улыбнулась. И исчезла за дверью.

Вечером не обманула, пришла ровно к семи. Даже сменила джинсы и ботинки со шнуровкой на нормальное платье. Вернее, не платье, а костюм. Красивый, из тонкого дымчатого шелка. Натурального, уж в чем, в чем, а в шелке Климов разбирался: ему и с шелком приходилось иметь дело, не только с мокросолеными шкурами.

Он все смотрел на Лину. Она как будто и похорошела немного, похоже, чуть-чуть подкрасилась. И туфли на каблуке надела, и тонкие чулки. Ноги ничего: тощеватые, но, в общем, нормальные. Стройные, не кривые. Но смотрела по-прежнему букой, словно спрашивала: долго еще вы будете мне голову морочить?

Климов никак не мог понять, что его привлекает в этой девушке. Он видал много красивее. Черт, да он женат на женщине раз в десять красивее этой Лины! Вот только радости от той красоты нет никакой.

* * *

В первый же год брака он понял, что женина красота не про него писана. Пока он был женихом, Татьяна старалась выглядеть, а для мужа зачем стараться? Поэтому он лицезрел жену в халате, непричесанную и с жирным кремом на лице. Всего неприятнее был именно этот подтекст: ты – уже отработанная цель, наряжаться и краситься я буду для других.

Наверно, это мать его сглазила из могилы, часто думал Климов. Отомстила за тот обидный разговор о бросившем их отце, за то, что он так мало ее любил. А иначе как получилось, что он женился на женщине характером точь-в-точь в его мать?