Возраст Суламифи - [12]

– Не приставай к девушке.

Когда все доели-допили, принесли счет. Арне Нюквист знаками показал, что платить будет он. Перед ним и положили кожаную папку с тисненой надписью «Приговор». Лина перевела. Арне захохотал. Он сунул в папку золотую карточку, попросил Лину передать, чтобы с этой карточки сняли десять процентов сверх счета – на чай, потому что у него нет русских денег. Лина перевела. Климов сказал официанту, что этого не нужно: на чай они сами дадут. Лина и это покорно перевела, присовокупив, что официанту так выгоднее. Арне не стал спорить.

Но пока они ждали возвращения карточки, сказал, что просит именно Лину заняться переводом всей технической документации и именно ее приглашает в Норвегию, когда они будут подписывать официальный договор.

– Не могу вам обещать, – ответила Лина. – У меня семейные обстоятельства.

Сидевший рядом Климов уловил слово «family» (семья), но так и не понял, в чем дело. Что ее – родители не отпустят? Она уже взрослая. Но он решил не мучиться над непонятным вопросом, оставить на потом.

Арне проводили до «Савоя», парни из Троицка отправились в свою, куда более скромную, гостиницу, а Климов распахнул дверцу машины перед Линой.

– Спасибо, я сама доберусь.

– Сказал, подвезу, значит, подвезу. Я с вами еще не расплатился, между прочим. В машине рассчитаюсь. Вы где живете?

– На Ордынке. Да я на метро быстрее доеду!

– Нет уж, садитесь.

Он сел рядом с ней сзади, назвал шоферу адрес.

– Как вы ухитрялись его понимать – ума не приложу, – признался Климов уже в машине. – У него сплошная каша во рту.

– Это еще что, – отмахнулась Лина. По голосу было слышно, что она устала, но улыбается. – Я однажды на книжной ярмарке работала с индусами, вот это был конец света. У них уже язык особый выработался – хинглиш.

– Хинглиш? – озадаченно переспросил Климов.

– Хинди плюс инглиш получается хинглиш.

– И как же вы справлялись?

Она пожала плечами.

– Иногда просила написать, что они хотят сказать. Да, и до такого доходило. Один меня замучил словом «шурум». Я никак понять не могла: что за «шурум» такой? Это было давно, я только начинала, еще неопытная была.

– «Рум» – это «комната», – похвастал своими гигантскими познаниями Климов.

– А «шу» – это «ботинок», – подхватила Лина. – Вот я и думала: может, он мусульманин? Может, ему нужно помещение, где можно обувь снять и помолиться? Но по контексту не подходило.

– А что же это было?

– Оказалось, что это «шоу-рум» – выставочный зал.

Климов засмеялся.

– Вам смешно, а попробовали бы сами помучиться! – Но Лина тоже смеялась.

– Что вы, куда мне! – замахал руками Климов. – Я английский столько лет учил, и все без толку…

– А где вы учили? Как? По какому учебнику?

– Я? По Бонку, – ответил Климов на самый легкий вопрос.

– Между прочим, Бонк – это женщина. Наталья Александровна Бонк.

– Да? Я не знал.

– Но учебник, по-моему, неудачный, – продолжила свою мысль Лина. – По нему много поколений училось, и никто языка толком не знает.

– А почему? – полюбопытствовал Климов.

– Потому что они идут к английской грамматике через русскую. Вы все время мысленно переводите с английского на русский и наоборот. Надо учиться мыслить по-английски.

– Это легко сказать, – вздохнул Климов, вспомнив, как кричала и ругалась на него частная преподавательница.

«Глагол-связка где? Какой предлог?» Глаголы-связки он забывал, в русском же нет никаких глаголов-связок! А в английском, хочешь задать вопрос – непременно тащи глагол «делать». Или «быть». А то и «иметь». «Where have you been?» «Где ты имел быть?» Тьфу ты, пропасть! С предлогами совсем беда. Ему все время хотелось сказать «in school» – «в школе». Как по-русски. Но почему-то полагалось говорить «at school». Преподавательница ужасно злилась. Даже матом его крыла. Она вообще была очень колоритная: высокая, рыжая старорежимная дама. Курила как паровоз, расхаживала по комнате, пока он отвечал урок, и всюду у нее стояли пепельницы, чтобы пепел стряхивать и сигарету тушить где придется.

Климов рассказал об этом Лине. Добираться с Лубянки на Ордынку было минут десять, но это если без пробок. Машина тащилась с черепашьей скоростью, и он вполне успел выслушать ее ответ.

– В Интернете можно найти сколько угодно методик, как учить английский «не по Бонку», – посоветовала Лина. – На курсы можно пойти.

– На курсах я тоже был, – горько вздохнул Климов. – А вы не хотите меня научить? Я бы к вам приходил, вы бы меня учили. Или вы ко мне, если вам так удобнее.

– Я ни так, ни этак не могу, – отказалась Лина. – У меня своей работы много. И вообще, учитель из меня никакой. Когда-то пробовала, но поняла, что резьба по дубу – не мое призвание.

– Резьба по дубу? – переспросил Климов, но тут до него дошло, и он захохотал.

– Вот здесь остановите, пожалуйста, – попросила Лина, когда на Ордынке они поравнялись с большим серым домом, стоявшим в глубине огороженного каменным забором двора.

Климов вышел из машины и открыл ей дверцу. Дуб дубом, но такие вещи он знал.

– Спасибо вам большое, Лина, выручили. Вот, держите деньги. – И он протянул ей заранее заготовленный конверт. – Орел Арне от вас в восторге. Я, честно говоря, тоже. Будем сотрудничать дальше?